— Нет, лучше я пойду одна. — В конце концов, она уже взрослая женщина, Джо — ее сын, так что и проблему эту решать предстояло ей.

— Я тоже так думаю. — Кейт ободряюще пожала ей руку. — Пожалуй, так действительно будет лучше. Было бы хорошо, если бы ваш муж пошел с вами.

— Карло ничем не сможет помочь. — Большую часть времени он был пьян, совершенно перестав следить за собой, и иногда Марте казалось, что он потерял дар речи. Она ни разу не разговаривала с ним о Кейт.

В пятницу Марта ушла с работы поздно. Мистер получил большой заказ, и им пришлось срочно шить мешки, чтобы выполнить его. Она обрадовалась, когда он дал ей шесть пенсов сверху, но торопилась домой, чтобы умыться и переодеться в свое новое серое платье. Сегодня Марта собиралась к своему депутату парламента и рассчитывала прийти в его приемную пораньше — Кейт предупредила ее, что там будут другие люди и может образоваться большая очередь. Прибежав к себе домой в Кингз-корт, Марта наскоро привела себя в порядок, надела серое платье и, оставив Лили и Джорджи на хозяйстве, показала им, где лежит хлеб, маргарин и ветчина, которую передала Кейт.

— Угощайтесь, — беззаботно заявила она, водружая на стол банку варенья из крыжовника. — Да, и не забудьте оставить немного своей мамочке. Я умираю от голода.

Приемная депутата парламента располагалась над лавкой кондитера на Скотланд-роуд. В мрачной комнате, украшенной красно-белыми плакатами, вдоль стен на деревянных стульях сидели люди. Марта решила, что это — агитационные плакаты Лейбористской партии, и принялась разглядывать их, уделяя больше внимания отдельным буквам, а не целым словам. Она обнаружила «о», как в «Росси» и «Джо», потом «а», как в слове «Марта», и даже букву «л», как в «Лили», которых в имени дочери, правда, было целых две. В последнее время она старалась подмечать, как произносятся буквы и звуки, и даже начала немного разбираться в том, как они складываются в слова. Марта улыбнулась про себя: пройдет какая-нибудь пара сотен лет, и она сможет сама написать письмо, или даже два.

В комнату вошел мужчина. Глядя на него, Марта решила, что если это и есть мистер Норман Браун, то он ей нравится: около сорока лет, среднего роста, с добрым лицом и мягкими карими глазами. У него была искренняя улыбка. Остановившись рядом с Мартой, мужчина наклонился к ней и поинтересовался:

— Могу я узнать ваше имя?

— Меня зовут Марта Росси, — запинаясь, пробормотала она. — Э-э, миссис Марта Росси. А вы — майор Браун? — Ей стало интересно, почему он обратился к ней первой, несмотря на то, что в комнате было много других людей, пришедших сюда раньше.

— Нет, меня зовут Артур Хансон. Я помощник мистера Брауна. Вы не могли бы на минутку зайти ко мне в кабинет, чтобы я мог выслушать вашу просьбу во всех подробностях и не терять времени потом, когда появится майор Браун? Боюсь, он задерживается. В Палате общин возникли срочные вопросы, требующие немедленного решения. В данный момент майор Браун едет на поезде и скоро будет здесь.

— А не связаны ли эти самые «срочные вопросы» с тем, что он пополняет свой еженедельный запас коньяка «Наполеон»? — произнес кто-то хриплым голосом. — Это ведь его любимый напиток, не так ли?

— Я уверен, что дело абсолютно не в этом, мистер Чепмен, — любезно откликнулся Артур Хансон. — Насколько мне известно, речь идет о налогообложении — когда берут у богатых и отдают бедным. Разве это не то, во что вы верите?

— Я не просто верю в это, приятель, для меня это святое.