|
Хорошо ли я поступила? Не знаю. Я не имею понятия, как следует общаться с мужчинами, и нет у меня мадам Пратолунго, которая могла бы научить меня. Хорошо или дурно, но кончилось тем, что я села опять рядом с ним. – Вы должны попросить у меня прощения, – сказала я, – за ваши мысли обо мне и за ваши слова. – Простите, – произнес он покорно. – Мне очень жаль, если я оскорбил вас. Можно ли было устоять против этого? Я положила руку на его плечо и старалась заставить его поднять голову и взглянуть на меня. – Вы будете всегда верить мне впредь? – продолжала я. – Обещайте мне. – Я могу обещать постараться, Луцилла. При теперешнем положении дел я не могу обещать большего. – При теперешнем положении дел? Вы сегодня говорите не иначе как загадками. Объяснитесь. – Я объяснился сегодня утром на набережной. Не жестоко ли это было с его стороны, после того как он обещал мне не упоминать о своем предложении до конца недели? Я сняла руку с его плеча. Он, который никогда не сердил и не огорчал меня, когда я была слепа, рассердил и огорчил меня два раза в течение нескольких минут. – Вы хотите принудить меня? – спросила я. – Вы обещали сегодня утром дать мне время подумать. Он встал в свою очередь как то машинально, как человек, действующий бессознательно. – Принудить вас, – повторил он. – Разве я сказал что нибудь подобное? Я не знаю, что говорю, я не знаю, что делаю. Вы правы, а я виноват. Я жалкий человек, Луцилла, я вовсе недостоин вас. Для вашего блага нам надо расстаться. Он замолчал, взял меня за обе руки и поглядел внимательно и грустно в мое лицо. – Прощайте, милая моя, – сказал он, внезапно отпустив мои руки и повернувшись, чтобы уйти. Я остановила его. – Вы уже уходите? Еще не поздно. – Мне лучше уйти. – Почему? – Я в ужасном расположении духа. Мне лучше быть одному. – Это упрек мне? – Напротив. Я один во всем виноват. Прощайте. Я не хотела прощаться с ним, я не хотела отпустить его. Желание уйти от меня было само по себе упреком мне. Он никогда не уходил так прежде. Я попросила его сесть. Он покачал головой. – На десять минут! Он опять покачал головой. – На пять! Вместо того чтоб ответить мне, он тихо поднял длинный локон моих волос, спускавшийся на шею. (Надо сказать, что я была причесана в этот вечер горничной по старомодному для удовольствия моей тетушки.) – Если я останусь на пять минут, – сказал он, – я попрошу у вас кое что. – Что? – У вас прекрасные волосы, Луцилла. – Но вам, конечно, не нужен локон моих волос. – Почему нет? – Потому, что я уже давала вам локон, очень давно. Вы забыли? (Замечание. Локон был дан настоящему Оскару и был тогда, как и теперь, в его руках. Заметьте, как быстро лже Оскар, опомнившись, сообразил это, и как умно он выпутался из затруднения. П.) Его лицо вспыхнуло, он опустил глаза. Я видела, что ему стыдно, и заключила из этого, что он забыл о моем подарке. Прядь его волос была в это время в медальоне, который я ношу на шее. Я имела, кажется, более основательную причину сомневаться в его любви, чем он сомневаться в моей. Я была так огорчена, что отступила в сторону, уступая ему дорогу, чтоб он вышел. – Вы хотели уйти, – сказала я ему. – Я не задерживаю вас. Теперь пришла его очередь заискивать передо мной. – Предположите, что я лишился вашего локона, – сказал он. – Предположите, что некто, кого мне не хочется называть, похитил его у меня. Я мгновенно поняла Оскара. Он говорил о своем несчастном брате. Рабочая корзинка стояла недалеко от меня. Я отрезала локон своих волос и связала концы лентой любимого светло голубого цвета. |
