|
- Похоже? - спросил он, и Бальрих узнал в акуле учителя Клинкорума. Но тем внимательнее стал он вслушиваться в беседу ученых мужей, что, впрочем, стоило ему больших усилий. Фразы казались слишком запутанными, а некоторые слова лишенными смысла. "Интересный опыт, - уже несколько раз повторил Клинкорум. - Перед вами примитивный мозг, непосредственно соприкоснувшийся с гуманитарными знаниями..." - А все-таки дело у него идет, - заметил доктор Гейтейфель, сравнивая обе тетради. - Можно подумать, что это доступно всем. Его слова не понравились учителю. Он поспешно задал Бальриху несколько вопросов, которых тот даже не понял, - и все рассмеялись, Ганс тоже. Бальриху стало нестерпимо обидно, и он пребольно ущипнул мальчика. Ободренный успехом, Клинкорум заявил друзьям, что как ни сильна бывает иногда у таких людей любовь к знаниям, увы, это чаще всего безнадежная потеря времени. Этот простой рабочий нашел учебник молодого Бука, который тот где-то потерял, и возвратил его только тогда, когда вызубрил от корки до корки. - Такому почти трогательному усердию я не мог не отдать должное - и решился на этот эксперимент, - сказал Клинкорум, рассмеявшись и показав все свои длинные зубы. Оба гостя вторили ему. Бальриху уже было все равно, смеется Ганс вместе с ними или нет. Он угрюмо смотрел перед собой и говорил себе: этому надо положить конец... Он один будет искать свою дорогу... Тут Ганс, переглянувшись с господами, неожиданно выпалил: - Ну и рассердится же дядя Геслинг! От Бальриха не ускользнули усмешки гостей, которые они с трудом старались подавить. Тогда взял слово консисторский советник Циллих. Никакой работодатель не может, по его мнению, оставаться равнодушным, если его рабочие, стремясь к образованию, перейдут известную границу. Ведь это резко меняет взаимоотношения работодателя и рабочего, точки зрения, права и, в сущности, уже есть переворот. Он сказал все это очень серьезным и предостерегающим тоном. Но если его голос ни единой нотой не выдал затаенного злорадства, то собеседники не смогли его скрыть. Бальрих с удивлением понял, что у главного директора здесь нет друзей. Он насторожился. А доктор Гейтейфель назидательно заявил: - Властолюбию одного должен быть найден противовес, и этот противовес... - Просвещение умов, - подсказал Клинкорум, Но Гейтейфель перебил его: - Просвещение и даже разум - только средства для достижения цели. Надо воспользоваться случаем и еще раз дать понять Геслингу и ему подобным, что такое личная свобода. Тот путь, на который они встали при благосклонном попустительстве властей предержащих, приведет лишь к государственному рабству, и даже раньше, чем это можно предположить. Последовало торжественное молчание. Рабочий Бальрих вдруг почувствовал горячее доверие к тем, кто мог так мыслить и рассуждать. - Совершенно верно, - подтвердил он, стукнув кулаком по столу. - А знаете ли вы, почему до сих пор в Гаузенфельд не проведена электрическая железная дорога? Потому что он желает, чтобы мы всю жизнь варились в собственном соку, чтобы мы остались невеждами и только пьянствовали в его кабаке. Ведь это же настоящее гетто! - воскликнул он, гордясь новым для него словом. Господа поджали губы и, перемигнувшись, почли за благо немедленно отступить. Клинкорум сказал: - На сегодня довольно. В следующий раз, господин Бальрих, вы могли бы вести урок вместо меня, ну, скажем, о государстве будущего. - Хотя, - заметил Циллих, - железный закон о заработной плате уже давно пора сдать в утиль. |
