— А…это…, - Обру полностью заклинило, так как он понятия не имел, что говорить дальше. Лысый Соломон стоял абсолютно спокойно и с интересом наблюдал за Оброй.

Митрослав решил прояснить обстановку и вступил в диалог.

— Ты чего голый, монах? — строго спросил он, — и куда идешь в таком виде?

— Так нет у меня ничего, — открыто улыбнулся лысый и развел руками, потом чуть наклонился и доверительно добавил, — А иду я путешествовать. Я — странствующий монах, стражник. Так что странствую отсюда.

— Куда? — внезапно затупил вслух тупивший до этого молча Обра.

Митрослав тем временем тоскливо молчал, предчувствуя проблемы. Пришлые НЕ должны уходить. Там где этот гад воскреснет, рошванец останется гнить. И это сейчас. А через год — десяток. А через десять лет — как бы не сотня останется. Навсегда. А вот этот вернется. Быстро вернется. Как солдат он очень хорошо понимал — чужаки нужны, очень. Тем временем голый тип мирно отвечал Обре:

— Как куда? Путешествовать. Странствовать. Мне положено. — но при этом стоял, явно никуда не торопясь. Лишь тихонько переминался на одном месте и задумчиво почесывал бок.

— Так там же ничего нет, — зажато, но искренне удивлялся Обра, всем своим видом показывая, что не понимает тупости чужака, — куда ты пойдешь? Ноги сотрешь, пока других людей встретишь. И людей ли?! И что они тебе? Языка не знаешь, жопа — вон, опять таки, голая. Видишь же, строимся. Еще две-три седьмицы и заживем!

— Это ты, стражник, заживешь, — внезапно очень нехорошо ухмыльнулся Пришлый монах. Его тон изменился с расслабленного на жесткий и злой. — Баба твоя заживет. В городе сидеть будете, а мы, бессмертные, в той же глуши куковать. В дозоре, на разведке, в пещерах и горах. Один только вопрос — за что?

— За что? — тупо переспросил Обра и беспомощно оглянулся на Митрослава. Тот стоял, сжав зубы и играя желваками. Чужак был проницателен и что гораздо хуже — о многом уже догадался.

— Вопрос цены, достойный стражник недостроенной деревни Кижычи. — спокойно ответил лысый и продолжил, — Пока вы покупаете нас и наш труд за сущую ерунду. Миску каши. Безопасность. Обещание учить — за долгую присягу и службу по ней. Цену назначает купец. И пока она мне не нравится. Я вернусь через десяток-другой лет. Посмотрю как изменятся расценки.

Увидев, что Обра покраснел от возмущения и набирает в грудь воздуха ради очередной глупости, Митрослав решительно вмешался. Он шагнул к Пришлому вплотную и сверля его взглядом, зло сказал:

— Вали, раз решил. Остановить не можем. Мать не даст, не за что тебя задерживать. Только смотри, как бы тебе не пожалеть потом, когда вокруг на десятки переходов ни души не будет!

— Начну жалеть — вспомню ту неделю, за которую к нашему костру не подошел ни один рошванец вечером. Вспомню кашу вашу. Ответы на наши вопросы тоже вспомню, — отрезал Пришлый, развернулся и устремился прочь из деревни. Не спеша.

Митрослав с Оброй долго стояли и угрюмо смотрели монаху вслед. Рошванцы пока нашли лишь троих "медных", которые не пойми откуда вылезли, полторы сотни "стальных", шесть тысяч "пустых"…и всего двух "серебряных", которых препроводили прямиком к Императору. Рошванец уговоривший "стального" дать полную присягу получал дом одним из первых, а здание то в будущем становилось столичным — вся нация пока умещалась в пределах будущего великого города. Семья удачливого рошванца пробуждалась от сна опять же вне очереди. А главное — на всё время, пока "стальной" несет службу по этой присяге, убедивший его не платил налогов.