— А дальше что?

— Дальше уже идёт рассказ жены из этой супружеской пары. Она все смотрела на автомобиль, потому что автомобиль эту жену раздражал, но через полчаса машина уехала. У неё такое впечатление, что туда кто-то ещё сел, поэтому она пришла к выводу, что машина просто кого-то долго ждала.

— Пассажира она не увидела?

— Она даже не уверена, что он там был. У неё просто такое впечатление. Мелькнула какая-то фигура. Она не стояла там у окна непрерывно, в отличие от бабуси. Да ещё живая изгородь половину заслоняла.

— Жалко в таком случае, что Завейчик не встал перед бабусиным домом. И дальше что?

— Дальше известно, что кто-то ввёл пьяного Завейчика в его собственную квартиру. Все указывает на то, что он был не пьян, а одурманен газом. Остальное ты сама знаешь. А что было по дороге — покрыто мраком.

— Сколько времени прошло между одним и другим?

— Три часа одиннадцать минут.

— Но ведь он все это время должен был где-то находиться! Завейчика они могли спрятать, но машину в шкаф не поставишь!

— Могли поставить в каком-нибудь гараже. Могли уехать за город. Машина могла стоять перед какой-нибудь забегаловкой, и никто не обратил внимания. Поиски свидетелей, которые его в это время видели, все продолжаются.

Я вздохнула и почти пожалела, что требовала все мне рассказать, потому что от таких сведений одно расстройство. Василь вроде бы стал вырисовываться, но и то неясно. Гарцапский мог приезжать к Антчакам и по какому-то делу, не связанному с бегами.

— А когда они в первый раз уехали, как было? — спросила я без особой надежды. — Завейчик поехал за «мерседесом» Гарцапского? Известно, куда они поехали?

— Гарцапский к себе домой. Поехал сам, без сопровождения, и через полчаса оба с женой ушли на какой-то приём. Но дорога от этого дома до Саской .Кемпы занимает десять минут, — а у него заняла аж двадцать. Остальные десять минут пока пропали.

— Как я понимаю, продолжаются поиски и невесты Дерчика? Как её зовут?

— Иоланта Шпулей. Я понятия не имею, в какой фазе сейчас её поиски.

Я прекратила разговор, потому что в его глазах появился блеск надежды, и я поняла, что полиция ожидает от меня творческих выводов. В следствие меня не включают, так вот: ни один творческий вывод не появился в поле моего зрения, и я замолкла…

Я оживилась. Такие предсказания, как правило, исполнялись шиворот-навыворот. Приехала я рано, времени у меня было вагон, возле касс околачивалось всего два-три человека, а одна из кассирш сидела вовсе без работы.

— Значит, будут деньги, — прокомментировала я пророчество и уткнулась в программу.

— И откуда это они появятся? От сырости, что ли? В среду что-то было, а сегодня — никаких шансов.

— Ты предвидишь, что придут фавориты? И кто Же они? Кто у тебя в третьей приходит?

— А кто, как не четвёрка? Ты сама смотри, этот Эней — первая группа! А идёт он с третьей, четвёртой… Ну, Флинта из второй.., кляча…

— Проветри-ка мозги! — энергично посоветовала я. — Ты что, веса не видишь? Восемьдесят килограммов! На тысячу восемьсот метров! И дождь вчера шёл!

— Ты думаешь, что трудновато будет?

— Ну не то чтобы очень, но все-таки. Такой вес при такой дистанции! Даже третья группа будет иметь право его обогнать, ты что, читать не умеешь? Ветеран был в первой группе!

— И скатился в третью!

— Смотри, кто ездил! Глушкин, болгарская мафия, может, его придерживали! Кацперский ездит как паралитик, но на арабах умеет, откуда ты знаешь, что он сделает, а с него восемь кило сняли! Все ставят на Энея?

— Исключительно.