Вдруг мне пришло в голову, что мальчик мог их подслушать. Они разговаривали о чем-то таком, от чего волосы на голове дыбом встают, может, именно про убийство Дерчика, а мальчик услышал и убежал. Неглупый ребёнок. Однако я не люблю удовлетворяться чистыми гипотезами, надо найти этого сопляка, а как? Собрать гуртом Всех ипподромных чад и посмотреть на них вблизи? У меня таких полномочий нет, а вот младший комиссар Юзя Вольский должен это сделать и вызвать меня на очную ставку.

Я пошла в кассы. На четвёртый заезд я ещё не поставила, потому что тут шли два фаворита, которые просто не имели права проиграть, они обязаны были прийти вместе первыми, и никакая сила не была над ними властна. У меня рука немеет и язык коснеет, Когда ставлю на такую банальную комбинацию, но тут я ничего другого не выдумала. Мне это не понравилось, к тому же зрелище в паддоке подтвердило данные из программки.

—  — Ну ладно, — через силу сказала я кассирше, — поставлю два-четыре, но с неохотой.

За мной стоял какой-то тип, который напряжённо пялился в программку.

— Так ведь Неохота вроде не бежит? — спросил он вдруг тревожно и подозрительно.

Выражение его лица ясно свидетельствовало о том, что он ужаснулся, пропустив в программке лошадь по имени Неохота. Я сжалилась над ним.

— Нет, неохота не бежит, — сказала я, забирая билетики. — Неохота — это чувство такое. На неё можете не ставить.

Он неуверенно взглянул на меня, начал уже было возражать: «А если она придёт?..», но отсутствие Неохоты в программке все же его успокоило. Его реакции я даже и не удивилась, имена у лошадей бывали такие чудные, что и Неохота могла приключиться. Например, скакали Этажерка, Небоскрёб и Фрак. Если это, так сказать, движимость, так я — китайский император. Так и вижу, как мчит вперёд Архитрав, скажем, или Фронтон, или ещё какая-нибудь архитектурная деталь. И с половой принадлежностью тоже фокусы бывали. Ну хоть бы Эрато. Как известно, это муза, рода женского, а её именем наделили жеребца. Лошадники решили вопрос весьма оригинально, говорили: «Эрато пришло вторым» или «Эрато проиграло». И такой вот средний род из-за идиотских имён изобиловал.

Те самые два-четыре с неохотой я, конечно, выиграла, как и весь ипподром. Меня это до такой степени разозлило, что я решила включиться в расследование. Поймала пани Зосю, стащила её вниз и показала на подозрительного типа.

— Я хочу знать, как его зовут, — упрямо потребовала я. — Вы его знаете?

— В лицо — да, — ответила пани Зося. — И по фамилии тоже, но не помню.

— Окажите мне любезность, посмотрите на его пропуск. Можете сказать, что вы хотите посмотреть номер, что два одинаковых всплыли или ещё что-нибудь.

— А зачем вам это?

— Он меня интересует, но глупо спрашивать, как его фамилия. Особенно если он мне уже представлялся, а я забыла. У меня к нему личное дело, и я хотела бы эдак дипломатично подойти.

Пани Зося не удивлялась уже никаким моим поступкам. Она оказала мне любезность, и после пятого заезда я получила сведения, что типа этого зовут Блажей Фигат. Насчёт остального я допытываться не стала, пусть у Юзи Вольского на сей счёт голова болит.

Как раз перед шестым заездом сенсацией насчёт Дерчика поделился пан Эдя.