|
Шансы были неплохи: на мне был десантный бронекостюм, боевой кинетический комплекс да плазменное ружьё. Комплекс, по закону подлости, взрывом покорежило, а плазменное ружьё я сломал, когда с размаху ударил им по морде лооска. Ну... он выскочил неожиданно, вот я, с перепугу, прикладом и приложил. Лооски - вообще любители рукопашных атак. Я приложил его раз двадцать, пока желчь из раны на голове ни пошла. Так нас учили: "Бей по голове, пока ни потечёт жёлтая хрень. Всё остальное ящеры регенерируют". Оружия у меня тогда и не осталось. Я взял кусок арматуры около 120 см длиной и шириной в два моих пальца, плазменным ножом заострил конец, с другой стороны приварил кусок болта. И арматуру, и болт взял с бота-разведчика, которого сбили лазером лооски. Вот с этой арматурой я и дошёл до наших. Острым концом пробивал грудь, если везло, а набалдашником пробивал голову. Не всегда везло, конечно, но дошёл. С ранениями, но дошёл.
Лооски вообще любят ритуальные атаки: частенько, после бомбардировок с орбиты, нас высаживали на зачистку, тут-то они и вылазили. Шассена - так они называли последнюю атаку, атаку насмерть. Ты ползёшь на мехе, а они прут, как лавина - кто с оружием, кто без. Складывалось ощущение, что твой мех пытаются завалить трупами. В первый раз очень испугался... Когда мне исполнилось 16 лет, меня отправили в Имперское военно-техническое училище. (Примечание : Имперское военно-техническое училище - место подготовки среднего общего обслуживающего и среднего узкоспециализированного персонала военной направленности) Помню, как отец перед отправкой меня предупредил, что если я приеду без своего капитала из училища, на наследство могу не рассчитывать. Он очень хотел взрастить ту денежную черту, которая во мне никак не желала проявляться, и до сих пор она у меня так и не появилась. Мама мне рассказывала, что ещё во время учёбы он зарабатывал больше некоторых преподавателей, ввиду неугомонной натуры. Я же был всегда спокоен, возможно, излишне, хотя иногда на меня находило, и появлялись приступы бесшабашности. Мама за это называла меня тихим омутом. Была в древности такая пословица то ли у росков, то ли у русков, несилён в истории. Звучала она так: "В тихом омуте черти водятся". Кто такие черти мне отец пытался объяснить, только я так и не понял. Рогатые, с копытами и хвостом, чёрного цвета и любят пакостить. И как это вообще понимать? В древней мифологии русов, даже профессора путаются. Папа меня называл богатырём. Иногда он мне рассказывал легенды того народа, говорил, что наш род оттуда корни ведёт. Папа вообще был богат на странности. Я был больше отца и матери, мой рост составлял 215 см. Благодаря отцовским тренировкам со мной, я не был тростиночкой. Мой вес составлял 140 кг по земному тяготению. На Марсе, кстати, часто проявлялись мутации. Отец частенько меня использовал как грузчика. Когда мне исполнилось 12 лет, он откуда-то привёз военный тренировочный комплекс - сфера диаметром 12 метров и голографический проектор внутри, да ещё специальный костюм с кучей датчиков. Тогда я познал боль и приобрёл свою полезнейшую черту. Черту, отделяющую "не хочу" от "не могу". Отец часто говорил: "Не могу - это без сознания или паралич. Всё остальное - не хочу!". Я потом нередко повторял эту фразу, когда зелёные необстрелянные сослуживцы стонали на тактическом учебном слаживании. Тот архаичный агрегат, по недоразумению называемый "тренировочный комплекс", опустошал меня полностью, порой я не мог сделать и шагу - полз на карачках. Даже отец никогда перед тяжёлой работой в него не залезал. Он мне рассказывал, что это ещё урезанная модель. |
