После тех посиделок неделю ходил смурной. Я и так не особо общительный, а после этого случая от меня вообще шарахаться стали. А в голове всё крутилось одно и то же: без семьи, без детей и без места, что можно было назвать домом? За месяц до финальной битвы на родной планете рептилоидов, Суммом, я определился, это вышло само собой. Я перестал нагнетать себя и попытался, лёжа в кубрике перед отбоем, почувствовать себя счастливым. И тут пришло понимание, что я был по-настоящему счастлив там, дома, на поле виржа, там, где остались мои родители. Мне не перестала сниться наша ферма, но плакать после этих снов я перестал. Стали появляться тёплые чувства, как будто папа потрепал по голове, и мама обняла. Ярость в боях перестала захлестывать, остался холодный расчёт с оглядкой на пехоту и службу обеспечения. Комбат как-то мне сказал, когда я поделился с ним изменениями в своих снах: "Ты просто стал профессионалом". Только с ним я был откровенен. Даже психотерапевтической комплекс в госпитале не заставил меня сказать столько, сколько сказал я комбату. Не верил я электронным мозгам, а комбату верил. Мы вместе стояли в линии обороны на мехах. Комплекс же видел раза три за службу. Комбату я верил, а машине нет.

       Я твёрдо решил, что вернусь на Марс и построю свою ферму, но как говорится - не суждено. Судьба весьма капризная штука.

       Суммом... Хм... Там было... Даже не знаю, как сказать...

       Операция начиналась буднично - орбитальная бомбёжка, тревога, погрузка на десантный грузовой бот, вылет. Наш десантный грузовой бот сбили на подлёте к точке выброса. Я спрыгнул на своём мехе, благо он стоял с краю, и активировал парашют, пытался приземлиться, "куда бог пошлёт". Бог меня послал во вторую линию обороны противника, перелёт на 30 километров получился. Я сел рядом с разбитым ботом. Из 6 машин в строю осталось 2, остальные вместе с пилотами были погребены под останками десантного бота.

       Мы с Мишкой Арсеньевым держали оборону, где высадились, 18 часов. Выгребли все боеприпасы из бота. Даже успели пару раз шмальнуть тактической ракетой, они чудом сохранились целыми. Неплохо держались, думали - дождёмся наших, когда первую линию вскроют.

       А потом за нас взялись всерьёз - нас начали месить с землёй артустановками, когда поняли, что линия обороны прорвана. До подхода наших я дожил один. У Мишки был поврежден энергощит - ещё при приземлении зацепило подкрылком, когда экстренно десантировался из подбитого грузового десантного бота. Мишка фронтом мех-бота поймал артснаряд с валеевым сердечником, а затем ещё один, когда пытался прикрыть меня. Второго попадания он и не пережил, а взрывом его реактора меня сорвало и ударило мой мех-бот спиной о какой-то скальный осколок так, что реактор неслабо жахнул, и вся панель погасла.

       Своих я дождался уже в десантном костюме. Моя удача благословила меня, и я остался жив, правда, все конечности так прошило осколками, что мне полевые хирурги не оставили шанса. Только благодаря десантному костюму и встроенной аптечке я остался жив. Трудно оставаться в себе, когда рука твоя в нескольких метрах от тебя, а ноги вообще тонким слоем размазало. Меня хватило только аварийный маячок на костюме включить и всё.

       Очнулся я уже в госпитале. Хирурги в госпитале подлатали культи и отправили на реабилитацию. Тут-то меня и надломило: без ног, без рук, без протезов, без работы, с пособием инвалида войны. Кому я такой нужен? Я понимал, что пособие надбавят, что награды вроде как есть, но понимал и то, что на регенерацию всех конечностей денег не хватит, даже на руки.