– Что ж, передай господину Верно, что я готов его принять… – Я выудил из жилетного кармана репетир и, убедившись, что время уже за полдень, уточнил: – Но не более чем на полчаса. У меня еще много дел. Да и обед скоро.

– Как прикажете, мессир. – Грегуар кивнул и направился к двери, ведущей на лестницу.

Беседа с молодым журналистом оказалась довольно приятной, единственное, что несколько подпортило впечатление, это его вопрос об авторе оформления интерьеров в доме. Вспомнив Ладу, я был слишком резок с молодым человеком, но увидев, что он не настаивает на продолжении этой темы, остыл. А уж когда речь зашла об истории моего появления в Инсбруке… Я не хотел, чтобы мои воспоминания о последнем времени тиражировали и обсуждали на каждом углу, а потому выдал несколько… хм-м… подправленную версию своих мытарств, в полном соответствии с бытовавшим когда-то на «том свете» убеждением, что, дескать, бояре – сволочи, и государю не докладывают. Да и понимание, что в случае большей искренности бывшее родное ведомство, вкупе с Заграничной стражей, вполне могут плюнуть на законность и устроить мне несчастный случай, тоже заставляло тщательно взвешивать все сказанное. Отказаться от интервью? Нет уж, пусть поикают… Но в меру, так сказать, в самую плепорцию.

Расстались мы с месье Верно вполне дружески и будучи абсолютно довольными друг другом. Журналист старался не бить по больным мозолям, давая мне простор для словоблудия, а я, в свою очередь, порадовал его своей готовностью отвечать на задаваемые вопросы, причем почти без исключений. Табу были только вопросы о личной жизни. Но тут Жерар и сам быстро понял, где пролегает граница его интереса и моей вежливости и старался ее придерживаться… Результатом этой нашей первой встречи стала договоренность о небольшом цикле эксклюзивных интервью на различные темы. От изобретений и жизни на Руси и до политических и гастрономических пристрастий. Толковый парень этот месье. Далеко пойдет.

Вот, я рассчитывал на спокойствие в доме, после отъезда светского львятника «на зимние квартиры», и, как оказалось, зря. Не прошло и пары дней с визита журналиста, как в холле возник еще один гость.

На принесенной дворецким карточке каллиграфическим почерком было выведено на французском зыке: Советник полномочного посла Его величества, христианнейшего короля Людовика Девятнадцатого в Острейхе. Роннель Мирабо.

– Он в утренней визитке, мессир, – заметил Грег. Я приподнял бровь и хмыкнул. Дипломат, чтоб его мыши сгрызли…

– Хм. Оперативно, ничего не скажешь. – Покачал я головой и, убедившись, что на часах едва ли одиннадцать утра, вздохнул. – Пригласи его минут через пять. Я пока переоденусь. Все-таки человек к нам с дружеским визитом заглянул…

– Сию секунду, мессир. – Грегуар, понимающе кивнув, шагнул к двойным дверям, ведущим в анфиладу комнат, и, выйдя из кабинета, тут же плотно закрыл их массивные створки. Вот-вот. Правильно, пусть сразу и продемонстрирует, что, несмотря на время, приход такого гостя иначе как официальным визитом я считать не могу. А пока Грег медленно чеканит шаг через все четыре комнаты и спускается по длинной парадной лестнице, я, пожалуй, действительно, переоденусь.

Прохожу в спальню, оттуда в гардеробную. Атласный халат на вешалку, вместо него строгий темно-серый пиджак в тон брюкам и жилету, благо возиться с сорочкой и галстуком не придется, они и так уже на мне. Мягкие домашние тапочки-мокасины сменяются лакированными черно-белыми туфлями… Аллес. Готов к труду и обороне. Заглядываю в зеркало и непроизвольно фыркаю. Мне бы лысину и эпатажные усы… получился бы разожравшийся на стероидах Пуаро.