Рискнув взглянуть на нее, Льюк увидел, что девушка пристально на него смотрит, как бы изучая. Он еще больше нахмурился и в целях самообороны решил поменяться ролями: теперь пускай она отвечает на его вопросы.

Он включил зажигание, мотор заработал.

– А что, Джози – это ваше настоящее имя или прозвище?

– Это уменьшительное от Джозефины, – ответила девушка, пристегивая ремень безопасности. – Мне дали имя в честь Джозефа, моего отца. – Я была четвертой девочкой в семье; видимо, к тому времени родители потеряли надежду иметь сына.

Джозефина. Старомодное, очень женственное имя почему-то ей шло.

– Значит, у вас три сестры? – спросил Льюк. – И все они живут в Талсе?

– Ну да. Вместе со своими мужьями и детьми. – Теперь Джози взглянула на него пристально. – А вы были единственным ребенком?

– Ага, но всегда мечтал заиметь братьев и сестер. – Он выдал эти сведения не думая, но тут же себя одернул. Я же собирался допросить ее!

Льюк нажал на акселератор, и машина рванула вперед.

– Значит, вы были младшенькой в семье.

– Да. Не только была, но таковой и остаюсь для своих родных.

Недовольная нотка в ее голосе заставила Льюка взглянуть на нее:

– Вам это не очень нравится?

– Не очень.

– Правда? И почему же?

Отведя прядь волос с лица, Джози вздохнула.

– Всю жизнь мне говорили, что нужно делать и как поступать, – сказала она, – для этого хватало народу: кроме родителей, три сестрицы, любящие руководить. Пока я росла, у меня почти не было возможности принимать собственные решения. Ничего удивительного, что мне и сейчас не очень-то это удается.

– Почему вы так решили?

– Если послушать моих родных, то все мои самостоятельные шаги были ошибочными.

Возможно, разговор становился слишком уж личным, но Льюк не удержался и копнул поглубже:

– А какие решения, например?

– Ну, например, в моей семье все юристы, это традиция – с незапамятных времен все Рэндолы были адвокатами. Отец работал в адвокатской конторе деда, дед – в конторе прадеда, – ну вы знаете, как это бывает. Предполагалось, что я тоже буду служить в конторе, принадлежащей семье, или по крайней мере выйду замуж за адвоката. И поэтому, когда я пошла в колледж, где обучали гостиничному и ресторанному делу, родные были уверены, что я совершаю страшную глупость. А мой переезд из Талсы в Чикаго сочли еще большей глупостью.

Льюк вел машину через лес, уже слегка окрашенный в осенние тона. Он взглянул на девушку – на ее лицо падала тень от ветвей.

– При чем тут глупость? Вы же имеете право на личный выбор.

– В то время я тоже так думала. Но, потеряв работу в Чикаго и не найдя другой, я стала думать, что родные, пожалуй, правы. Вернувшись в Талсу побитым щенком, я решила смириться – поступить в семейную контору, выйти замуж за юриста и вести такую же жизнь, как мои старшие сестры. В конце концов, почему я, единственная, должна от всех отличаться? Да еще в дурную сторону. – Джози тяжело вздохнула. – Вот так и получилось, что право на следующий свой выбор я уступила родным…

– Насколько я понимаю, – перебил Льюк, – вы имеете в виду ваше замужество?

– Да, мои родные были уверены, что Роберт блестящая партия, – мрачно подтвердила Джози, глядя в окно на просторное пастбище. – Когда он сделал предложение, все пришли в такой восторг, так меня поздравляли и строили такие планы, что, видимо, меня потащила за собой эта «волна».