|
Но Костя не шелохнулся. Даже рукой не пошевелил. Отчего-то я подумал самое страшное: Костя погиб. Вмиг представил себе его похороны – на кладбище возле Хорошево, где у меня, кстати сказать, давно куплен участок на чужую фамилию… Похороны самого близкого человека в этом мире! Похороны Тополя! С которым мы снова помирились! Ну уж не-е-е-ет!!! И такое возмущение вдруг мое сердце сжало, такая ненависть наэлектризовала мои мускулы, что я вскочил, бодрый, словно берсерк, подхватывая с земли свой «хай пауэр», и засадил бюреру между глаз всю обойму. Одну пулю к одной. И никакая защитная аура бюрерская не подействовала. И никакая адская хитрость ему не помогла. Потому что в тот миг я его реально ненавидел. И хотел сжить со свету как можно скорее. Мое намерение было несокрушимым. Наблюдая агонию жирного монстра, исчадия неприютных подземелий, я думал вот о чем. Если бюреры и впрямь появились на белом свете как результаты генетических экспериментов спецслужб над преступниками, значит, встреченный нами в тот день Баранов, он же Берзоев, он же уголовник в бегах, родись он на двадцать лет раньше, вполне мог бы угодить в лапы к тем самым спецслужбистам и стать… одним из таких вот бюреров! Вот это был бы номер, да. А когда бюрер издох, я бросился с Константину. Первым делом стащил с его спины тяжелый ствол. Потом перевернул друга на спину – лицо его было мертвенно-бледным, губы сухими, бескровными. – Тополь… Ау! – Я похлопал его по щекам. – В школу пора, Костя! Реакции – ноль. Приложил ухо к его груди. Хвала Черному Сталкеру – я услышал хорошо знакомое мне «тук-тук-тук». Я снова похлопал Костю по щекам. Полил ему на лицо из фляги. И лишь удостоверившись, что он в глубокой отключке, полез за стимулятором. Длинная толстая игла прошила одежду Тополя, пронзила кожу, и вот уже кровь разнесла по организму моего товарища вещества, способные поставить на ноги и быка. Спасибо некробиотику Трофиму – снабжает меня новейшими лекарствами. Небесплатно, конечно. – Что здесь происходит, нах? – спросил Тополь. – Широко простирает химия руки свои в дела человеческие, – ответил я, облегченно откидываясь назад. – Что ты сказал? – Это не я сказал. Это химик Менделеев. К Мертвому городу мы подошли уже в сумерках, усталые, голодные и злые. Тополь прихрамывал – от усталости это с ним бывало. Я думал над тем, что с бюрером-то, в сущности, нехорошо получилось. Шел себе бюрер по своим делам… Может, его Хозяева Зоны куда-то послали… Или темные сталкеры… Шел он, значит. А Тополь в него зачем-то выстрелил. В такой юридической оптике все дальнейшие действия мутанта представляются самообороной. А все наши действия… хм… с формулировками я затруднялся, но на душе было как-то нехорошо. Еще у меня голова болела. |
