Пепин включил фонарь. Он так сильно устал, что был не в состоянии определить, сколь долго идет. Стало трудно сосредоточиться хотя бы на одной мысли. Он остановился, как только увидел в свете фонаря силуэт скалы, снял мешок и прислонился спиной к камню, медленно оседая на землю. Ему уже было наплевать на слизняков. К счастью, ни одна тварь его еще не почуяла.

Заиграла на небе пунцовая заря, затягиваясь постепенно грязными облаками. Пепин развязал мешок и достал флягу с пресной водой. Он не мог, как земляне, пить соленую воду, а они настолько к ней привыкли, что перестали пить пресную. Позавтракав двумя таблетками, он с трудом распрямил ноющее тело, закинул за спину мешок, уложил фонарь в чехол на поясе и огляделся, держа ружье на плече.

Пальмовые леса на западе скрылись из виду, и стало казаться, что равнина простирается бесконечно во всех направлениях. Лишь на востоке однообразие нарушалось невысокими холмами и скалами.

Туда Пепин и направился.

«Предки, — размышлял он, — верили, что на востоке расположен рай. Может, и я найду там свой рай».

Если бы рай действительно существовал и Пепину было предначертано там оказаться, то пару дней спустя он был весьма близок к нему, когда внезапно упал со скалы и долго катился по усыпанному солью склону, лишившись сознания от ударов.

Так уж получилось, что от рая его спас Крючконосый Бродяга — коротышка с огромным носом и вдавленным подбородком; неизменный капюшон и кожаная куртка делали его похожим на огромную черепаху.

Крючконосый занимался любимым делом: рылся в земле. Похоже, лишь он один из всех землян бродяжничал, попутно собирая сплетни и тайны. Никто не знал, откуда он взялся, да и никому в голову не приходило спросить. Его хорошо знали и в Барбарте, и в Ланжис-Лио. Он невероятно много знал о прошлом и настоящем Земли, но мало кому это было нужно.

Крючконосый увидел клубящееся облако соли лишь на мгновение раньше, чем стая слизняков почуяла запах крови Пепина.

Бродяга путешествовал на громадном толстом тюлене, а второго вел в поводу, нагруженного впечатляющим грузом: свернутым брезентом, инструментом, плиткой, какими-то тюками — в общем, все имущество Крючконосого путешествовало вместе с ним. Казалось, тюлень гордился такой неимоверной поклажей, доверенной ему.

Бродяга быстро оценил ситуацию, в которую попал Пепин. Он подъехал поближе, поднял ружье и нажал спусковую кнопку на зарядном устройстве. Едва различимый луч мгновенно разметал стаю слизняков. Эти были черной разновидности. Крючконосый явно доставлял себе удовольствие, педантично уничтожая всех тварей до одной.

Затем он взглянул на поверженного Пепина, который сильно не пострадал и уже начинал приходить в себя. Бродяга по одежде узнал лунита и удивился, откуда ему тут было взяться. Да еще с фонарем и ружьем.

Крючконосый спешился и помог незнакомцу подняться на ноги. Пепин потер затылок и обеспокоенно взглянул на Бродягу.

— Кажется, я упал, — сказал он.

— Вот именно, — подтвердил землянин. — А где твой корабль? Он потерпел аварию где-то поблизости?

— Нет у меня корабля, — сказал Пепин. — Я приземлился в Барбарте около семи недель назад. Я иду в Ланжис-Лио, мне сказали, что он где-то на берегу океана.

— С твоей стороны было большой глупостью идти пешком! — сообщил Бродяга. — Путь-то неблизкий. — И добавил, с тревогой поглядывая на лунита: — Тебе надо у меня остаться. Поговорим о Луне, я буду очень рад обновить свои познания…

У Пепина страшно болела голова, и он на самом деле был рад, что на него наткнулся этот странный землянин.