Прекрати, приказал себе Райан. Пауэлл не таков. Незачем превращать человека в негодяя только затем, чтобы оправдать его увольнение. Есть лишь одна причина, чтобы его выгнать: он может повредить фирме.

Райан успокоился.

Он сел за стол, выдвинул ящик и достал пакет с завтраком. Открыл термос и налил себе чашку кофе. Затем поставил еду на миниатюрный нагреватель в нижнем отделении ящика для еды.

Благодарение Богу, подумал он, за отмену этих коллективных завтраков с другими бизнесменами или служащими фирмы.

Наконец-то совместная еда умерла своей смертью. Что может быть противнее, чем жевать и глотать на глазах совершенно незнакомых людей, любоваться движущимися челюстями, предлагать вино, соль, перец, воду, чтобы сделать их еду более вкусной, разговаривать нос к носу, пока они кормятся… Кстати, переделка столовых добавила столь необходимое пространство для офисов.

Райан взял вилку и пододвинул тарелку. Еда была хорошо подогрета.

Поев, он расслабился. Теперь он все обдумал и принял решение. Это не отняло у него, как всегда, много времени.

Задача приняла законченные очертания. Да, это будет стоить ему порядочно «золотых и серебряных рукопожатий», но это необходимо. Во всяком случае, он сумеет нанять более дешевый персонал, учитывая огромную безработицу, и возместить свои убытки к концу года.

Таким путем все что-нибудь выигрывают. Никто ничего не теряет.

Он взял в руки листы с именами и цифрами и стал внимательно изучать.

Глава 10

Вот так это было, вспоминает Райан. Пинок под зад, что уж говорить, но хоть милосердный. Никто серьезно не пострадал. Могло быть и хуже. Есть же разница между тупым и разумным подходами к одной и той же проблеме.

То же самое было, когда он вытаскивал своих из той свалки на митинге Патриотов. Когда же это было? В январе? Да, в январе 2000 года. Цивилизованный мир в апокалиптической агонии катился к своему концу. Райан, похоже, проморгал симптомы радикальных социальных изменений. Тогда он был не в силах поверить, что все будет еще хуже. Толпы фанатов уже заполняли улицы, публично каясь и самобичуясь.

В январе по-идиотски закрыли лагеря для иностранцев. Они неплохо содержались, и люди там жили не хуже, чем за его пределами. Тогда же Патриоты попытались заменить их на лагеря для уголовников.

Райан вспоминает это сборище на Трафальгарской площади. Пятидесятитысячная толпа, заполнившая площадь, хлынула на ступени и мгновенно ворвалась в Национальную галерею и собор Святого Мартина. Она запрудила все прилегающие улицы.

Это было ужасно и отвратительно. Бившиеся в истерике люди до жути напоминали обезумевших крыс в клетке.

Райана затошнило от воспоминаний.

Тогда они слишком далеко позволили толпе увлечь себя. Войска, пытаясь снять возбуждение, изредка постреливали поверх голов.

Шел снег. Огни фонарей скользили по стене, вдоль которой стояли вожди Патриотов, плясали над головами толпы, выхватывая из темноты большие хлопья снега, падавшие в плотную массу людей.

Вожди с поднятыми воротниками взирали на всех сверху вниз. Когда они произносили свои речи, их голоса неимоверно усиливались и, усиленные до оглушения, долетали вверх по улице Мэлл, туда, где королева Анна пребывала в уединении, внимая тем же словам по телевидению. Их слышно было даже вниз по Уайтхоллу у самого Парламента.

Парламент. Который никому не нужен…

В толпе появились признаки разногласия. Похоже, скоро произойдет раскол.

Пока еще звучали обычные невразумительные политические клише, искаженные до неузнаваемости усилительной системой. Снег плотно валил на обращенные вверх лица: дисциплинированное собрание благоразумных людей.