— Что бы ни случилось, старина, я всегда на твоей стороне.

— Знаю.

До меня доносился голос Ломана, говорившего по Телефону, и я думал: “Иисусе, я должен был остаться рядом с ним и заставить его продать Кродеру мой план”. С другой стороны, Ломан и сам постарается убедить его, “конечно, у оперативника не было никаких шансов справиться с делом, если бы меня тут не было”, и ему повесят долбаную жестянку на его цыплячью грудь, и он, как всегда… нет, это нечестно, он вкалывает вовсю, и не стоит подкалывать этого бедного маленького ублюдка.

Нервы, это все нервы.

— Не можете ли вы заткнуться?

Я смотрел на Флуда, не понимая, почему у меня вырвались эти слова, но его насвистывание в самом деле действовало мне на нервы.

— Прошу прощения, сэр.

Конечно же, его не отпускали те же мысли, ибо он понимал: если меня постигнет неудача, ему придется тут же включиться в дело.

— Не могу ли я…

Кэти. Она стояла у меня за спиной, почти вплотную, но я так и не услышал, что она хотела сказать. Что она хотела? Принести что-то выпить? Хотела ли она меня о чем-то спросить и самое ли подходящее время она выбрала для вопросов? Я не слышал ее и не мог слышать, потому что в комнате показался Ломан, и мы все повернулись к нему.

— От мистера Кродера получено разрешение.

Было 15.14, лучи солнца пробивались сквозь затемнение окна, и пока нам оставалось лишь ждать.

Бог знает, в который раз я снова и снова проигрывал всю ситуацию, прикидывая возможные ошибки и просчеты, отбрасывая слишком рискованные ходы и чрезмерно благодушные предположения.

Это был долгий день, очень долгий, и Флуд неотлучно сидел на телефоне, периодически выслушивая сообщения от наших людей, рассеянных по улицам, и каждый звонок отдавался у меня в голове, заставляя дергаться, ибо каждый из них мог положить начало событиям, которые должны были наступить примерно в 21.14, плюс-минус пару минут, когда Шода получит по рации сообщение, что груз “Рогаток” в Прей Венте.

Чай. Мы бесконечно пили чай, ибо нет ничего лучшего в такую чертову жару.

Наконец в 18.09, когда жар солнца стал меркнуть за стеклами, мы получили сообщение от нашей второй команды — состоялся вылет груза в Пномпень, вместо “Рогаток” — старые пишущие машинки; в 20.46 они позвонили снова: груз точно по расписанию снялся из Пномпеня, и в 21.14 пришло последнее сообщение, что он прибыл в Прей Вент; через семь минут наш контакт на Сайбу-стрит оповестил, что Шода только что в лимузине с эскортом из двух машин покинула дом.

Последний этап начался.

31. Последний этап

— Они двинулись по Хавелок-роуд, пересекают Нью-Бридж. — Ломан спросил у Кэти:

— Что за эскорт у нее? — Кэти включила радиофон.

— С—3, можете ли вы сообщить, какой эскорт у нее? Из-за дымчатых стекол почти ничего не было видно, но я наблюдал за движением в зеркале заднего вида.

— Кто-то сидит у нас на хвосте?

— О, да, — кивнул Помай. — Наше собственное сопровождение состоит из пяти неприметных машин, две из которых впереди нас.

Я увидел название улицы Сейг Эндрю. Мы двигались к северу.

— С—1, прошу связи.

— Вас слушают.

— Одна машина перед ней, а другая сзади.

— Спасибо, — сказала Кэти.

Она чуть повернула голову, и Ломан кивнул. Пепперидж сидел по другую сторону от меня. Он ни слова не произнес, как мы покинули ночной клуб. Я не знал, что у него на уме, но не сомневаюсь, он был доволен ходом событий: он успешно заманил меня в операцию Бюро, руководил моими действиями в Сингапуре, якобы через Челтенхем, а на самом деле контактируя с Лондоном и получая от них указания.