— Гайпалы! — закричал кто-то и в подтверждение этого огромный гайпал начал падать прямо в бассейн. Воины с металлическими трезубцами и рабы со своими деревяшками забегали иссупленно крича и поднимая такой шум, который бы мог отпугнуть батальон гайпалов, но это не удержало птицу. Он пикировала прямо в середину бассейна, недосягаемая для трезубцев. Дюжина брошенных трезубцев пролетела мимо.

То, о чем так долго я рассказываю, случилось в считанные секунды. За это время я выхватил свой пистолет и когда птица коснулась поверхности воды, пучок лучей пронзил ее тело и оставил за собой кровавую полосу. Затем она, уже мертвая, всплыла на поверхность.

Воины открыли рты от изумления. Мажордом кивнул головой.

— Убедились, — сказал он воинам, — что я говорил правду. Это очень опасный человек.

— Так вот почему Юрон дарит его Тиросу! — воскликнул начальник воинов.

— Вы не так поняли, — попятился мажордом. — Это самый ценный из рабов Юрона. Он один может охранять детей от гайпалов. Он уже дважды доказал это. Юрон решил что Тирос будет рад иметь такого защитника для королевских детей.

— Возможно, — проворчал воин.

— А теперь, — обратился я к воину, — почему вы не ведете нас к Тиросу? Почему мы здесь болтаемся и слушаем этого маленького человека?

Мажордом лишился дара речи.

— Отлично, — сказал воин. — Пойдем, рабы! и, наконец, мы втроем направились во дворец Тироса: Кандар, Артол и я.

Моя репутация распространилась мгновенно. Об этом я мог судить по взглядам, которые стража бросала на меня и на мой пистолет. Вскоре это распространилось и на рабов и я оказался в центре внимания. Кандару и Артолу то и дело приходилось рассказывать историю моих столкновений с Юроном и его мажордомом. Смех, охвативший рабов был таким громким, что подошли охранники и начали хлестать кнутами по ихним спинам. Когда охрана подошла к нам достаточно близко, я положил свою руку на рукоятку пистолета и нас не тронули.

Среди рабов был мипосанец по имени Плин, дружественно расположенный к нам. Хотя я не любил мипосанцев, но дружба с одним из них могла оказаться полезной. Поэтому я, не поощряя этих отношений, не отвергал его дружбы.

Он очень заинтересовался моим пистолетом и задавал множество вопросов по этому поводу. Он удивлялся, почему меня до сих пор не убили во сне, так как раб с таким оружием был очень опасен для любого хозяина. Я сказал ему, что Кандар, Артол и я дежурим по очереди каждую ночь, чтобы предотвратить это.

— И он действительно убьет любого, кто коснется его? — спросил он.

— Конечно, — ответил я.

Он покачал головой.

— Может быть, в остальном ты и прав, но я не верю, что можно умереть только от прикосновения к нему. Если бы это была правда, ты был бы мертв.

— Хочешь ли ты дотронуться до него и подтвердить свои слова? — спросил я.

— Конечно, — сказал он. — Я не боюсь этого. Дай мне его.

Я покачал головой.

— Нет, — сказал я, — я не могу позволить, чтобы мой друг убил себя.

Он ухмыльнулся.

— Ты очень остроумный человек, — сказал он.

Ну что ж, я также считал его очень умным человеком. Он был единственным мипосанцем, разгадавшим мою уловку. Я был рад, что он оказался моим другом и надеялся, что он оставит свои подозрения при себе.

Для того, чтобы сменить тему разговора, становившимся для меня безвкусным, я спросил у него, почему он попал в рабство.

— Я был воином у дворянина, — объяснял он, — и вот, однажды, он застал нас с одной из его жен.