Почему ты его убил?

Рамон вздрогнул. Немигающий взгляд Маннека, казалось, смотрит прямо ему в душу, словно вся истина и вся ложь долгой, безрадостной жизни Рамона были написаны у него на лице. Он испытал внезапный приступ стыда.

— Ты объявил войну существу-пище, — пояснил Маннек, и внезапное чувство вины разом прошло. Маннек понимал его не лучше, чем собака — выпуск новостей. Ему стоило значительных усилий удержаться от смеха.

— Нет, — сказал Рамон. — Это просто животное. Мне необходима пища. Оно и есть пища. Это не убийство, это всего лишь охота.

— Существо-пища не убивается?

— Ну ладно. Слушай. Ты убиваешь животных, чтобы съесть их, когда тебе нужна пища, — объяснил Рамон. — И еще, если они трахают твою жену, — добавил он, не удержавшись.

— Я понимаю, — произнес инопланетянин и погрузился в молчание.

Они подождали, пока солнце не поднялось в идеально чистом голубом небе совсем уже высоко. Маннек съел немного своего ойха, который оказался коричневой пастой консистенции патоки с резким уксусным запахом. Рамон чесал шею в том месте, где в его плоть входил сахаил, и старался не обращать внимания на пустоту в желудке. Голод, однако, давал о себе знать все сильнее, так что, несмотря на благие намерения затягивать все насколько возможно, не прошло и двух часов, как он встал и пошел проверить добычу. В силки попались два кузнечика — очень похожие на своих земных аналогов, только теплокровные и вскармливающие потомство из сосков в швах панциря, и одна гордита — пушистое пухлое земноводное, называемое колонистами «маленьким жирным спутником Богородицы». Гордита погибла в мучениях, искусав себя до крови так, что ее шерсть почти сплошь потемнела. Маннек с интересом наблюдал за тем, как Рамон вынимает зверьков из петель.

— Трудно представить, что это имеет отношение к пище, — заметил он. — Почему эти существа задушились ради тебя? Это их таткройд?

— Нет, — отозвался Рамон, увязывая добычу лозой, чтобы ее легче было нести. — Это не их таткройд. Это просто нечто, что с ними случилось. — Он вдруг понял, что смотрит на собственные руки и почему-то вид их беспокоит его. Он тряхнул головой, отбрасывая это ощущение. — А ваш народ не охотится ради пропитания?

— Охота не ради пищи, — бесстрастно ответил Маннек. — Охота на существ вроде этих лишена смысла. Как могут они получить от нее удовольствие? Их мозги слишком малы.

— Мой желудок тоже невелик, но получит удовольствие от них. — Он встал и перекинул связанные тушки через плечо.

— Ты поглотишь этих существ прямо сейчас? — поинтересовался Маннек.

— Сначала их надо приготовить.

— Приготовить?

— Обжечь на огне. Знаешь, что такое огонь?

— Огонь, — повторил Маннек. — Неконтролируемая тепловая реакция. Правильная пища не требует такой подготовки. Ты примитивное существо. Эти этапы требуют времени, которое гораздо целесообразнее потратить на исполнение твоего таткройда. Э-юфилои не взаимодействует с течением.

Рамон пожал плечами.

— Я не могу есть твою пищу, чудище, и этих сырыми тоже не могу есть. — Он осмотрел тушки. — Если ты хочешь, чтобы я исполнял свою функцию, мне нужно разжечь огонь. Помоги мне хвороста набрать.

Вернувшись на поляну, Рамон развел трением огонь и соорудил небольшой костерок. Когда дрова весело затрещали, инопланетянин повернулся к Рамону.