— Что мы ищем? — поинтересовался Рамон, перекрикивая шум встречного ветра. — Отсюда же ничего не разглядишь! У тебя на этой штуковине есть датчики?

— Мы ощущаем многое, — ответил Маннек.

— Мы? Я, блин, ничего такого не ощущаю.

— Юйнеа принимает участие в моем течении, сахаил принимает участие. Твоя природа такова, что ты участия не принимаешь. Вот почему ты являешься причиной глубокого сожаления. Но таков твой таткройд, и потому с этим приходится мириться.

— Я не хочу принимать участия в твоем гребаном течении, — заявил Рамон. — Я только спросил, имеются ли на этой штуке какие-нибудь сенсоры. Я не спрашивал, готов ли ты отдаться при первом же свидании.

— Все эти звуки действительно необходимы? — спросил Маннек. Если бы Рамон верил в то, что инопланетяне испытывают схожие с людскими эмоции, он сказал бы, что голос у того звучал раздраженно. — Поиск есть выражение…

— Твоего таткройда, что бы эта гребаная абракадабра ни означала, — перебил его Рамон. — Как скажешь. Поскольку на твою фигню с течением я не способен, может, мне лучше заниматься именно этим? Я имею в виду, дружеской болтовней, а?

Перья на голове у Маннека вздыбились и тут же снова опали. Тяжелая голова его повернулась из стороны в сторону и снова уставилась на Рамона. Чешуйки, составляющие обшивку ящика, немного вспухли, и шум ветра разом сделался тише.

— Ты прав, — сказал Маннек. — Эти плевки воздухом — единственный доступный тебе способ коммуникации. Верно, что мне стоило бы попытаться задействовать высшие твои функции, чтобы помочь тебе избежать ойбр. И если бы я лучше понимал механизм нескоординированной личности, природа человека тоже сделалась бы яснее.

— Знаешь, чудище, это звучит почти как извинение, — заметил Рамон.

— Это странное понятие. Я не впадал в ойбр. У меня нет причины сожалеть о чем-либо.

— Что ж, отлично. Пусть будет так.

— Однако если ты желаешь говорить, я буду участвовать в этом аналогичным образом. Разумеется, у меня имеются сенсоры. Они так же присущи юйнеа, как черпание из твоего течения присуще сахаилу, или как соответствует моя функция этой, — инопланетянин махнул рукой, показывая на свое тело, — форме. Однако человек во многом подобен другим созданиям, поэтому выявить каналы, к которым привязано его течение, непросто.

Рамон только пожал плечами.

Наиболее логичным путем поисков полицейского было бы для них направиться на запад, к Рио-Эмбудо, выйдя к ней южнее того места, куда тот вышел бы пешком, а потом ждать на берегу, пока этот ублюдок не покажется на своем плоту. Однако на случай, если инопланетянин не додумался до этого, Рамон не собирался облегчать ему задачу. Если инопланетянин намерен весь день бесцельно болтаться туда-сюда, как причиндалы у миссионера, Рамона это вполне устраивало.

— Что вы сделаете с этим гребаным бедолагой, когда поймаете?

— Исправим иллюзию его существования, — ответил Маннек. — То, что нас обнаружили, не может произойти. Иллюзия того, что это произошло, является прямым противоречием, гэссу, отрицанием реальности. Если бы нас увидели, мы оказались бы не теми, кем мы являемся, и никогда больше не смогли бы стать теми, кем мы являемся. То, чего нельзя обнаруживать, не может быть обнаружено. Это противоречие. Оно должно быть разрешено.

— Бессмыслица какая-то. Этот тип, он же вас уже увидел.

— Пока что он является частью иллюзии. Если ему не будет позволено встретиться с ему подобными, информация не просочится.