Марсия что-то повторила во второй раз.

— Ах, да, — опомнился Рейнбери и назвал свой адрес. Они пошли вниз по лестнице.

Снаружи властвовала ночь. На мостовой, освещаемой ярким светом фонаря, стоял черный «мерседес». Рейнбери несмело подошел к автомобилю и, сгорбившись, забрался в отделанный красным бархатом салон. Беспомощно откинулся на спинку сидения. С неприкрытым восхищением следил он за тем, как Марсия запускает мотор. В машине было темно. Подвернув под себя ногу, Рейнбери наблюдал, как в мелькании уличных фонарей и неоновых вывесок то появляется, то вновь исчезает утонченный профиль его спутницы. Когда они подъехали к его дому, он даже позабыл произнести общепринятые слова приглашения, поскольку и представить не мог, что они расстанутся вот так, в одно мгновение.

Марсия прошла в дом. Рейнбери включил свет. Он задернул занавески, чтобы скрыть зрелище сада, заваленного кирпичом и прочим строительным мусором.

Потом налил вина Марсии и себе. Запах сандалового дерева наполнил комнату. Джон предложил ей сигарету и чиркнул спичкой. Он держал спичку, в свете которой стало видно ее лицо, и руки у него довольно ощутимо тряслись.

Сжав его запястье двумя прохладными белыми пальцами, Марсия зажгла сигарету.

— Mais qu 'est-ce que vous avez? [32] — спросила она, глядя ему в глаза. — Вы расстроены, мистер Рейнбери. С моей маленькой девочкой все будет хорошо. Но вам что-то не дает покоя, я права?

— Да, — отозвался Рейнбери. К черту вашу маленькую девочку, пронеслось в его мозгу. Он понял, что пьян. Почва, чувствовал он, уходила из-под ног. — Да, — повторил он. — У меня много забот.

Марсия затянулась сигаретой. Потом вдруг протянула ее Рейнбери. Он сжал сигарету губами. Это было похоже на лекарство.

— Вы обеспокоены, — тихо произнесла Марсия. Она села на диванчик и пригласила Рейнбери опуститься рядом. Он так и сделал. — Возможно, мне удастся вам помочь. Но сначала вы должны мне все рассказать.

Сам себе изумляясь, Рейнбери начал повествование. История с мисс Кейсмент была изложена от начала до конца. Рассказ получился нелепым, но ему доставляло невероятное облегчение превращать то, что случилось, в некое литературное сочинение. Среди вводных фраз и предлогов мисс Кейсмент казалась такой далекой и неопасной!

А Марсия, чуть кивая головой, была похожа на врача, внимательно слушающего жалобы больного.

— Que tu es drôle, mon cher! [33] — заметила она наконец. — Но вы не любите эту женщину ничуть, не так ли?

— Нет, — ответил Рейнбери. — Да. Я не знаю. Она опутала меня. — Он увидел руку Марсии рядом с собой на диванной подушке и вспомнил руку Анетты. Голова у него пошла кругом. Он встал. — Я в замешательстве, — произнес он.

— Я думаю, вы мечтаете о бегстве? — предположила Марсия.

— Да, верно, — отозвался Рейнбери. — Бежать, да, да! Но как?

— Вы не любите ее, — уверенным голосом заявила Марсия. — И это первое, что вы должны для себя уяснить, не только в мыслях, но и в чувствах. Что вам в ней особенно неприятно? Постарайтесь вспомнить.

Рейнбери начал вспоминать. Сначала пришло на ум, как он долго сомневался, делать предложение или нет, как они пропустили обед в Ханли, и она тогда очень рассердилась. Потом припомнилось отношение к «машинисточке».

— Теперь расскажите все подробно, — велела Марсия.

Рейнбери рассказал.