— Вряд ли, — ответила Анетта. — Прививку мне делали, но ничего не осталось.

Она закатала рукав шелковой рубашки до самого плеча. В самом деле не было никакого знака.

— Вот, гляди, и следа нет, — произнесла Анетта. — Я не хочу иметь на теле никаких неизгладимых знаков, я не хочу ничего терять. Мне радостно, что я никогда не потеряла ни единого зуба. И уши никогда не прокалывала.

— Прокалывая уши, ты ничего не теряешь, — заметила Роза. — Кожа разделяется, но ее не становится меньше.

— Я понимаю, — сказала Анетта, — но мое тело все равно почувствовало бы перемену и уже никогда не было бы прежним. Я бы почувствовала себя так, будто меня кто-то пожевал и выплюнул.

— Пожевать и выплюнуть — это именно то, что происходит с человеческим телом, — отозвалась Роза. — Взять, к примеру, морщины. Это знаки, которые, раз появившись, уже не разглаживаются. Даже у тебя они есть.

— Нет! — закричала Анетта. Спрыгнув с дивана, она подбежала к зеркалу и принялась изучать свое лицо; Роза тоже пристально смотрела на него. Оно было таким гладеньким, таким нежным, какое бывает только в ранней юности.

— А вот и нет! — повернувшись к Розе, торжествующе воскликнула Анетта.

— В самом деле, — сказала Роза, — ты похожа на маленькую рыбку, такая же совершенно гладкая. Должно быть, ты русалка.

— Я ма-а-ленькая рыбка, я ру-у-салка! — запрыгав по комнате, пропела Анетта.

Лежа теперь совершенно расслабленно, опутанная собственными волосами, Роза еще раз начисто забыла об Анетте.

6

Роза вошла в парадную дверь дома в Пимлико, которая всегда была открыта. Она торопливо поднялась по ступенькам и, не постучав, вошла в комнату.

Ян, балансируя, лежал на железной перекладине.

— Так делают факиры, — разъяснил он. — Именно так. Лежат годами. Разве нет? И через это познают Бога.

— Я не верю, — ответила Роза. — То есть, что познают Бога, не верю.

Роза украдкой взглянула на углубление в стене. Старуха лежала в своем алькове как обычно, и глаза ее были устремлены в сторону Розы, как глаза статуи. «Добрый вечер», — поздоровалась Роза. Так она делала всегда, но никогда не получала ответа.

В глубине комнаты Стефан возился со странным приспособлением, сделанным из полосок металла и веревок.

— Что это? — удивилась Роза.

— Машина для тренажа, — объяснил Стефан. — Мы сами ее собрали. Увидели в одном магазине и сделали вид, что хотим купить. А сами начали внимательно рассматривать, а потом сделали у себя. Металлические полоски нашли на фабрике. Разумно, правда?

Стефан сел, обмотался веревками и принялся энергично двигаться, наклоняясь и выпрямляясь, словно в руках у него были весла.

— Сумасшедший! — рассмеялась Роза.

— Но так мы становимся сильными, — поднявшись, сказал Стефан. — Самыми сильными. Если один из нас силен, то мы как король. А если оба сильны, то как император.

— В Польше мы много занимались спортом. Стефан был чемпионом по боксу, — подхватил Ян.

— А Ян — чемпионом по велосипеду, — продолжил Стефан.

И оба начали сумасшедшими подскоками носиться по комнате. Стефан боксировал, а Ян делал ногами движения, будто едет на велосипеде, а руками держит невидимый руль. Поднялся страшный шум. Верхние жильцы в конце концов застучали в пол.

Роза села на перекладину, вытирая выступившие от хохота слезы.

— Ох, прекратите! — взмолилась она.