Роза почтительно рассматривала фотографию.

— Уингфилд ревновал меня к Бернарду, — прокомментировала миссис Уингфилд. — А потом я прикончила этого старого дурака… Уингфилда, разумеется. Я всадила в него нож, да будет вам известно. И с чего это ему вздумалось ревновать меня? Как же я его презирала, этого тщеславного осла. Все его  денежки отдала на Орфографическую реформу. А теперь, должно быть, вас интересует, — продолжила миссис Уингфилд, — кому я собираюсь оставить свои  денежки? Нет, я вам не скажу. Старуха Фой надеется, что ей достанутся, но я ей не оставлю ни пенни! — миссис Уингфилд загоготала, повернувшись на бок среди подушек.

Роза чуть попятилась и отыскала себе стул. Ей не хотелось, чтобы ситуация вышла из-под контроля.

— И не надо меня спрашивать, — продолжала миссис Уингфилд, — какая тебе, мол, разница, что с твоими деньгами случится потом. Потом мне будет все равно, но сейчас — далеко не все равно. В конце концов мы все живем будущим, даже если это то будущее, где нас и в помине не будет. Мы все живем будущим, пока вообще дышим, что в моем случае продлится весьма недолго. Еще несколько месяцев, и толпа ринется с лопатами к моим документам в надежде откопать завещание. Ну как, вы верите тому, что я сказала?

— Чему именно? — спросила Роза. Она чувствовала, что в ней растет неприязнь к миссис Уингфилд, которая чем дальше, тем выглядела безумней.

— Что я огрела старого скрягу Уингфилда топором!

— Нет, — ответила Роза.

— Как же вы правы! — давясь кашлем, прокричала миссис Уингфилд. — Когда люди доживают до такой дряхлости, они становятся ужасными лгунами! Нет, я не топором его ударила, а… размозжила ему башку утюгом! — миссис Уингфилд теперь просто задыхалась от смеха.

— Миссис Уингфилд, пожалуйста! — взмолилась Роза. — Пожалуйста, успокойтесь!

— А я совершенно спокойна, — заявила миссис Уингфилд. — Вы что же думаете, я как-то невероятно волнуюсь? Буря и натиск! Буря и натиск, как писал поэт! На старости лет начинаешь потихоньку терять индивидуальность. Ну какая, по сути, разница между мной и какой-нибудь старой калошей с Байсуэтер Роуд, кроме воспоминаний, хвостом тянущихся за нами? Этих баек, никому, кроме нас, не нужных, да и нам, пожалуй, тоже. Старые байки и фотографии. И не говорите мне, что та бедолага с Байсуэтер все же лучше. Это ваша мама любила твердить: «Бедные достойней». Большевичка была с головы до пят!

— Прошу прощения, миссис Уингфилд, — чувствуя, что разговор идет совсем не по тому руслу, произнесла Роза, — возможно, я слишком у вас засиделась, и поэтому…

— Конечно, сидите здесь битый час и молчите! — воскликнула миссис Уингфилд. — Вы же зачем-то пришли! Ну, выкладывайте!

— Я пришла к вам посоветоваться по поводу одного дела, — начала Роза.

— Денежного? — тут же поинтересовалась миссис Уингфилд. — Но я уже объяснила — не получите. А теперь ступайте. Я устала.

— Очень жаль, — поднимаясь со стула, пробормотала Роза. Ей было горько и досадно. — Если позволите, я загляну в другой день.

— И думать не смейте! — прокричала миссис Уингфилд. — Другой день! В другой день меня, может, уже похоронят! Я просто вне себя от любопытства — чего же вы хотите? Что же это за дело? Сегодня ночью не усну, если не узнаю. Сядьте, моя дорогая, и успокойтесь. Я не такая сумасшедшая, как вам кажется.

Роза вновь опустилась на стул и с сомнением взглянула на миссис Уингфилд.