Словно по взмаху волшебной палочки Анетта и Рейнбери замерли в позах, свидетельствующих о происходившей миг назад дикой борьбе. Секунду они с ужасом смотрели друг на друга. Потом Анетта села. Она была обнажена по пояс. «Ну разумеется, я оставил парадную дверь открытой!» — вспомнил Рейнбери. Девушка поэтому и смогла зайти. Не переводя дыхания, он вскочил, рывком поднял Анетту и отворил дверцу возвышающегося за ее спиной обширного буфета. Он толкнул ее внутрь, следом бросил одежду и сумочку. Внутри буфета было достаточно места, чтобы она могла стать выпрямившись. Он затворил дверцу. Звук шагов становился все ближе. Рейнбери поправил галстук и подтянул ногой сбившийся ковер.

Кто-то постучал в дверь гостиной и вошел. Это был Миша Фокс. Рейнбери разинул рот от удивления. В другое время он почувствовал бы радость, более того, восторг, но сейчас при виде Миши он просто онемел от ужаса. И тут же постарался сгладить впечатление.

— Миша! Вот так радость! — прокричал он и, кинувшись к гостю, успел на ходу незаметно пнуть простодушно поблескивающий на полу бокал куда-то поглубже, под кресло. — Миша, как я рад тебя видеть! — продолжал Рейнбери, ведя своего друга по комнате и одним глазом с тревогой косясь на дверцу буфета.

Миша с улыбкой остановился посреди комнаты. Если бы удалось увести его в сад, думал Рейнбери, девчонка могла бы тогда выскользнуть, или я сам под каким-то предлогом вернулся и вывел бы ее из дома. Только бы выпроводить ее, и все будет хорошо… о, только бы избавиться от нее!.. Если бы одной силой мысли Рейнбери мог превратить Анетту в пылинку, он тут же сделал бы это. А пока Джон ощущал ее присутствие в нескольких шагах от себя, тяжелое, непреклонное, осуждающее.

— Идем, Миша, я покажу тебе сад, — заговорил Рейнбери. — У меня там несколько новых альпийских растений, тебе наверняка будет интересно!

— Благодарю, Джон, — ответил Миша. — Если позволишь, я немного здесь побуду, погляжу в окно.

Он подвинул стул, на котором прежде сидела Анетта, таким образом, что он оказался напротив буфета, и уселся, положив ногу на ногу. Рейнбери внутренне весь сжался. На ватных ногах он подошел к другому стулу и тоже сел. «Я веду себя как ни в чем не бывало», — успокоил он себя. А чтобы выглядеть еще естественней, он обратился к Мише с вопросом, не хочет ли тот чего-нибудь выпить.

— С удовольствием, — согласился Миша.

И тут Рейнбери опять будто током ударило: нигде в доме чистых бокалов не осталось, кроме как в буфете ! В котором сидит Анетта!

С головоломной скоростью пронеслись у него в голове разные варианты — и он налил шерри в свой бокал, который по-прежнему стоял на столе. Налил и протянул Мише.

— Благодарю, — сказал тот и добавил: — А ты разве не выпьешь, Джон?

— Нет! — в отчаянии крикнул Рейнбери. — Я бросил, то есть я хочу сказать, у меня сейчас как-то неважно с пищеварением, и доктор порекомендовал воздерживаться…

— Прискорбно это слышать, Джон, — заметил Миша, и взгляд его остановился на графине с вином. — Значит, ты ждал гостей?

— Нет… то есть да, — промямлил Рейнбери. — Я ждал одного коллегу, сотрудника, но уже слишком поздно. Он наверняка не придет. — Рейнбери произнес это и сразу же пожалел. Надо было, наоборот, намекнуть, что сейчас кто-то явится, и таким образом удалось бы Мишу выдворить. О, сколько замыслов, теперь никуда не годных, толпилось в его голове!

— Что ж, не боясь показаться эгоистом, я скажу, что это прекрасно, — заявил Миша.