— Вы показывали кому-нибудь эту фотографию? — наконец выдавил из себя Хантер. — Ну, отвечайте.

Кальвин посмотрел на него очень внимательно, почти ласково.

— Послушайте, мой милый юноша, — откликнулся он, — давайте говорить начистоту. Мне кажется, есть некто, от кого вам особенно сильно хочется скрыть, что такое фото существует. Так вот, ему я снимок не показывал, и о существовании такового он не подозревает. Раз я так говорю, значит это правда. Но с вашей стороны закономерен вопрос: а как проверить, что так на самом деле и есть? Отвечаю: проверить вы не можете… но и вовсе исключить, что я говорю правду, ведь тоже не можете, а недоверчивость в сложившихся обстоятельствах чревата для вас большими неприятностями. Поэтому, ради пользы дела, вы уж лучше притворитесь, что верите в существование, пока, секрета между вами, мной и этим вот фотоаппаратом.

— Из того, что мне о вас известно… — с вызовом начал Хантер.

— Ничего вам обо мне не известно, — прервал его Кальвин, — так что оставим в стороне личности.

— Мерзкий кусок Дерьма — вот вы кто, — все-таки завершил фразу Хантер. — Сколько стоит этот негатив? Цену назовите!

— Боже мой! — воскликнул Кальвин. — Какое роскошное цветение языка, как выразился бы Витгенштейн!

— Ну же, цена! — подхлестнул Хантер.

— Небольшая, — усмехнулся Кальвин. — «Артемида»! Подведу резюме нашей беседы: на вопрос: «Как можно вам поверить?» — отвечаю: «Иного выбора у вас нет».

Он стоял у стола, положив руку на корпус увеличителя. Хантер, стараясь придать своему лицу достойное выражение и смахивая мокрые пряди с глаз, смотрел на него.

— С какой стати вы вообразили, что со мной можно заключить такого рода сделку? — спросил он.

Кальвин протянул облитую золотистым светом руку, и тень ее затрепетала на стене.

— О, это была догадка, но блестящая, — вдохновенно произнес Кальвин Блик. — Что-то подсказывало мне, что вас это не может не затронуть; и происходящее лишь подтверждает мою догадку. Но ваш отклик, вы прямо взвились, признаюсь, меня очень удивил.

— Дайте мне время подумать, — обхватив голову руками, промычал Хантер.

— Времени, боюсь, не так уж много, — бросил Кальвин. — Собрание акционеров ведь намечено на завтра.

— Отдайте мне негатив, — взмолился Хантер, — и завтра на собрании я все сделаю, как вы хотите.

— Извините, но сильнейший имеет право требовать к себе доверия, — внушительно произнес Кальвин.

— Да чего вы так суетитесь, Блик? — не вытерпел Хантер. — Продадут «Артемиду» или нет — вам от этого какая корысть?

— Как я уже сказал, — пристально глянул на него Кальвин, — вы обо мне ничего не знаете, и сейчас неподходящее время для рассказов. Могу ли я считать, что ответ мною получен? Мы здесь подняли слишком много шума, и хотя Миша никогда сюда не спускается, нельзя предугадать, что ему сегодня придет в голову.

— Кто? — прямо подскочил Хантер.

— А, так вы еще не догадались? — протянул Кальвин. — Мы находимся в подвалах Мишиного дома. Мне казалось, вы должны были узнать черный ход… впрочем, могли и не узнать.

— Дайте мне уйти! — закричал Хантер и бросился к выходу.

Но Кальвин тут же вырос перед ним.

Немного терпения! — сказал он. — Вы сейчас похожи на пса, который только что искупался в Серпантине.