|
Терраформирование планеты входило в завершающую стадию. Вопреки установленным правилам, челнок причалил не к одному из технических «этажей»-отсеков станции «Амур», а прямо к главному шлюзу, расположенному на торце центрального ствола. Вахтовики, прибывшие отработать свои положенные двадцать пять суток со всех уголков Солсиса, взволнованно загудели, но пилот челнока по внутренней трансляции сообщил, что поводов для волнения нет, а затем обратился непосредственно к Анне: – Госпожа Петровская, прошу покинуть борт. Вас ждут. Анна, во время короткого перелета успевшая с помощью карманного робота-косметолога избавиться от астро-макияжа, глубоко вдохнула, поднялась из анатомического кресла и проследовала за мигающими зелеными стрелками на полу между рядами сидений к выходу. Вахтовики проводили ее удивленными взглядами. Степан Гумилев лично прибыл в шлюз встретить неожиданную гостью. Охранники в глухих шлемах и черной силовой броне, с импульсаторами наперевес, выстроились по периметру посадочной площадки. Президент «Кольца» стоял под эмблемой своей корпорации – белым кольцом в голубом поле – и выглядел несколько растерянным. За его спиной, на почтительном расстоянии, замерли два референта в фирменных корпоративных бело-голубых комбинезонах. Анне бросилось в глаза, что Степан Николаевич очень похож на Матвея, с поправкой на возраст, разумеется. Точнее, наоборот: конечно же, Матвей похож на отца – та же линия скул, тот же волевой подбородок, те же брови, глаза… И еще Анна заметила, что Гумилев-старший выглядит очень уставшим. Тени под глазами, глубокие морщины, бледная кожа. «Он много работает, – поняла девушка. – И переживает за сына». Встретиться со Степаном Николаевичем и мамой Матвея Варварой Петровной Анна должна была на свадьбе. И, наверное, так бы все и случилось, не полети она на Землю за тем проклятым платьем от Филиппа Пятеркина. Известнейший на всю Солнечную систему модельер жил и творил в суровом Санкт-Петербурге, одном из пяти сохраненных по решению Генеральной Ассамблеи Объеденного человечества городов Северного полушария. Когда три сотни лет назад, сразу после Первой Колониальной войны, полярные шапки Земли начали расти и наступил новый ледниковый период, были выстроены пятикилометровые бетонные дамбы-рассекатели, защитившие Санкт-Петербург, Копенгаген, Лондон, Париж и канадский Торонто от уничтожения. Конечно, почти все население покинуло мегаполисы и там остались только ученые, музейщики и обслуживающий персонал многочисленных отелей – скованные льдами древние города превратились в туристические достопримечательности. Каждый ребенок в Солсисе знал, что Дед Мороз живет на Земле, в бывшем дворце русских царей, не зря называемом Зимним. Попасть туда на новогодний бал было заветной мечтой всех мальчишек и девчонок Солнечной. Санкт-Петербург также стал Меккой для художников, писателей, музыкантов. Некоторые из них предпочитали экопоселения экваториального пояса, куда не дополз ледник, но самые известные, самые прославленные – и модельер Филипп Пятеркин в их числе – творили в Северной Пальмире, прогуливаясь в свободное время по изумрудному льду каналов меж ледяных изваяний нобелевского лауреата Теодора Космодимианского. Но Анне так и не суждено было увидеть полярное великолепие Санкт-Петербурга. Вместо этого она в числе прочих пассажиров «Юрия Речникова» оказалась в плену экстремистов, и началась страшная, изматывающая душу эпопея, которая в конечном итоге привела ее сюда, на станцию «Амур». Процокав каблучками по трапу, Петровская ступила на чуть подрагивающую рифленую палубу шлюзового отсека. Степан Гумилев сделал шаг навстречу несостоявшейся невестке – и остановился. Несколько секунд они стояли так, разглядывая друг друга. И неожиданно поддавшись общему порыву, бросились навстречу, обнялись… – Девочка моя… – дрогнувшим голосом прошептал Гумилев. |
