Его предположения оказались верны: веки ее слегка дрогнули, и, почувствовав у своих губ бокал, она сделала слабую попытку отвернуться.
— Пейте! — повелительно сказал герцог.
Салена была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Она сделала несколько глотков и, переведя дыхание, попыталась поднять руку, чтобы отстранить бокал.
— Лежите и пейте! — приказал герцог.
— Н-нет!
Голос ее был очень слаб. «Удивительно, — подумал герцог, — как она вообще нашла в себе силы выговорить это слово».
Он настойчиво держал бокал возле ее губ. Превозмогая себя, она сделала еще несколько глотков, и наконец ее глаза открылись.
Она с ужасом посмотрела на герцога и вся напряглась, почувствовав его руку у себя под головой.
— Все хорошо, — сказал он успокаивающе. — Вы в безопасности.
— Н-нет! — вновь с трудом прошептала она. — Нет… нет! Позвольте мне… умереть!
— Слишком поздно, — ответил герцог и осторожно опустил ее голову назад на подушку.
Она пристально смотрела на него, и в ее глазах по-прежнему стоял ужас, но герцог не мог сказать наверняка, видит ли она его или перед ее внутренним взором стоит то, что напугало ее до такой степени, что она бросилась в море.
— Вы в безопасности, — повторил он. — И может быть, скажете мне, откуда вы взялись и куда вас отвезти?
Она молчала. Герцог подумал, что она его просто не услышала, и спросил по-другому:
— Наверное, для начала вам лучше сказать, кто вы? Как вас зовут?
— Са… ле… на, — медленно, по слогам произнесла она.
— А дальше?
Она вскрикнула, но так тихо и слабо, что этот звук был больше похож на писк новорожденного котенка, и закрыла глаза, словно хотела вновь потерять сознание. Герцог увидел, что она дрожит.
Герцог никогда еще не видел человека в таком состоянии и не знал, как себя с ней вести.
И он терялся в догадках, что могло испугать ее до такой степени. Конечно, побои — это ужасно, но герцог понимал, что одних побоев недостаточно, чтобы довести — пусть даже очень хрупкую и юную — девушку до такого состояния.
Он молчал, размышляя. Салена, словно желая посмотреть, не ушел ли он, приоткрыла глаза.
Увидев, что он никуда не делся, она вновь вся напряглась и вжалась в кровать, как будто хотела исчезнуть.
— Вас никто не обидит, — тихо сказал герцог. — И здесь нет ничего, что могло бы вас напугать.
Он не был уверен, что она его поняла. На ее лице было только выражение ужаса, и зрачки так расширились, что казались черными.
Появился Дэлтон с двумя бутылками горячей воды.
— Я положу бутылку в ногах молодой дамы, ваша светлость, — сказал он, протягивая другую бутылку герцогу.
Очень осторожно герцог, приподняв простыню и одеяло, положил бутылку рядом с Саленой.
— Так вам будет теплее, — сказал он. — Вы, наверное, замерзли в воде.
Она вздрогнула так, словно герцог положил рядом с нею змею.
«Что бы с ней ни случилось, — подумал герцог, — это было что-то ужасное».
Он внимательно посмотрел на Салену, отметив ее детское, похожее на цветок лицо, ее огромные, широко расставленные глаза и идеальные очертания дрожащих губ.
«Тот, кто посмел избить ее, — свинья! — с негодованием подумал герцог. — С удовольствием дал бы ему попробовать его же лекарства!»
Дэлтон поднял с пола мокрые полотенца и пропитанную водой ночную сорочку.
Уже выходя из каюты, он остановился и сказал:
— Не разрешит ли ваша светлость принести юной леди одну из ночных сорочек ее светлости? Она будет немного велика, но, я уверен, в ней юной леди будет значительно удобнее. |