Они усмехнулись. Это слабоватые оскорбления, подумал Викомб-Финч, недостаточные, чтобы обмануть слушателей, но это стало у них теперь почти ритуалом, который означал, что они подошли к концу разговора.

– Если мы когда-нибудь снова встретимся лицом к лицу, я расплющу тебе уши своей тростью – если смогу найти подходящую, – сказал Доэни.

По левой щеке Викомб-Финча скатилась слеза. Стереотипы появляются, чтобы над ними смеяться, но можно ли их игнорировать? Может, они играли в эту игру, чтобы не забывать ошибки прошлого – зонтик против трости, нелепость против нелепости. Викомб-Финч вздохнул, и ему показалось, что он услышал эхо этого вздоха от Доэни.

– Я нарисую перед Стоунером картины сахарных фей из Ирландии, – сказал Викомб-Финч, – но этот твой О'Доннел, по-видимому, просто тот, кем он себя называет.

– Молекулярный биолог – это молекулярный биолог, – сказал Доэни. – Мы бы воспользовались услугами даже самого Иисуса, Марии и святого Иосифа, если бы они у нас появились.

– У О'Доннела есть какие-нибудь документы? – спросил Викомб-Финч, как только эта мысль пришла ему в голову.

– Тот дубиноголовый, который командовал отрядом, встретившим его, выбросил его паспорт.

– Выбросил?

– Через плечо в море. Теперь исследовать нечего, чтобы определить, подделка ли это.

– Дое, я думаю, иногда мы становимся жертвами зловредной судьбы.

– Будем надеяться, что для равновесия существует и доброжелательная судьба. Может быть, это группа Бекетта.

– Кстати, Дое, Бекетт и его люди думают, что теория замка-молнии, наверное, путает нас, заводит на боковую тропинку в саду, так сказать.

– Интересно. Я передам это.

– Жаль, что у нас нет ничего более существенного для тебя.

– Уай, мне только что пришла в голову мысль. Почему бы тебе не свести Стоунера с Бекеттом? Блестящий американец, объясняющий тонкости удивительного научного исследования неинформированному политику.

– Это может быть интересным, – согласился Викомб-Финч.

– Это может даже зажечь какие-нибудь новые идеи у Бекетта, – сказал Доэни. – Это иногда происходит, когда объясняешь что-нибудь несведущим людям.

– Я подумаю над этим. Бекетт, если разойдется, бывает довольно красноречивым.

– Я бы хотел сам поговорить с Бекеттом. Не мог бы он присоединиться к нам во время одного из таких разговоров?

– Я устрою это. Хаппа тоже?

– Нет… только Бекетта. Может быть, Хаппа позднее. И пожалуйста, подготовь его к тому, что это будет глубокий допрос, Уай.

– Как я сказал, он вполне красноречив, Дое.

Некоторое время между ними была тишина, заполненная шумами, потом Викомб-Финч сказал:

– Я составлю рапорт об их идеях, связанных с теорией замка-молнии. Мы сразу же пошлем его тебе по факсу. В этом может что-то быть, хотя я особенно не надеюсь.

– Бекетту нужно, чтоб ему возражали, да?

– Это хорошо настраивает его. Не забудь это, когда будешь разговаривать.

– Его можно разозлить?

– Никогда не подает виду, но немного есть.

– Отлично! Отлично! Я покажу ему, на что я способен в травле американцев. А что касается этого вероятного Безумца, я дам тебе знать, если вода станет еще мутнее.

Викомб-Финч кивнул. Совершенно мутная вода будет, конечно, означать, что они убедились в том, что этот человек – О'Нейл. Он сказал:

– Еще один момент, Дое. Может оказаться, что Стоунер прибывает с тем, чтобы уволить меня.

– Если он это сделает, то передай ему, что он может обрезать телефонные провода.