Хапп выпрямился и расправил бумаги у себя на коленях.

– Лучшее из того, что они могли сделать, – продолжил Бекетт. Он вытащил карту и определил положение самолета по радиопеленгу.

– Где мы? – спросил Хапп. Он смотрел вниз, разглядывая сверкающий в солнечном свете облачный покров.

– Мы совсем скоро минуем Мэнсфилд в Огайо. Здесь мы должны направиться на север, чтобы оставить в стороне Питтсбург.

Хапп посмотрел на рапорт о результатах вскрытия, который лежал у него на коленях.

– Это правда, Билл, – спросил он, – что ты плакал, когда умерла Ариена?

– Это сказал Франсуа?

– Он сказал, что ты обругал его, и ты плакал, и он сказал, что у тебя это выглядело достойным восхищения. Уход друга не должен проходить незамеченным.

– Эта дама обладала железным характером, – пробормотал Бекетт.

22

Если я не постою за себя, то кто? А если я стою за себя один, то кто же я?

Гиллель

Халс Андерс Берген выключил все лампы в своем кабинете и подошел к окну, легко ориентируясь даже в темноте. Уличные огни Нью-Йорка, где-то далеко внизу, на площади перед зданием ООН, наполняли ночной туман слабым сиянием, светящимся серебристым движением, клубящимся и таинственным. И хотя он знал, что температура в кабинете не изменилась, он неожиданно почувствовал холод.

Уже больше часа он раз за разом прокручивал в памяти сегодняшнюю пресс-конференцию. У него не выходило из головы известное изречение Киссинджера: «Ошибочно полагать, что все, что говорится на пресс-конференциях, тщательно обдумано».

Но все его сотрудники соглашались с тем, что хоть что-нибудь должно быть сказано репортерам. Халс выбрал для этого общий брифинг, нечто, на что они впоследствии смогут ссылаться как на «высокое должностное лицо в Организации Объединенных Наций».

Слишком много неясного, покрытого мраком, было на мировой сцене. Слишком много секретности. Он решил слегка приподнять завесу.

У них был предварительный рапорт археологов, вызванных для просеивания пепла сгоревшего дома в Сиэтле. «Это решение было мастерским ходом», – подумал Халс. Археологи! Смелые люди. Они знали, что не смогут вернуться к своим семьям.

Туманная завеса за окном слегка поредела, и далеко внизу он заметил караул, движущийся к оконечности острова. Это, наверное, их военная охрана сменяет посты. Сейчас, когда заблокированы туннели и опущены мосты, Манхэттен считается довольно безопасной крепостью. В городе до сих пор были выгоревшие участки, и ночью на улицах двигались только служебные машины, но уже образовался какой-то новый порядок, который некоторые называли «безопасным». «Это кажущаяся безопасность», – думал Берген. Военный кордон образовал вокруг города ломаную линию, врезающуюся в штат Нью-Джерси от окрестности Ред Бенк и далее к западу до Браунд Брук, поворачивающую на север вдоль гор Вотчин Маунтинс к Паттерсону; затем, становясь все более изломанной, она извивалась вдоль границы штатов Нью-Йорк и Нью-Джерси по низменности Байт Плейнс к Лонг-Айленд-Саунду, севернее Порт-Честера.

«Огненная стена» – называли ее люди, черпая чувство безопасности из образа широкой обугленной полосы за этой границей, места, где пепел носился над холмами руин и непогребенными телами тех, кто погиб на этой земле.

Берген не любил думать о человеческих смертях, которые были связаны с огненной стеной, о тех, кто был убит при ее создании, и тех, кто погиб, пытаясь пересечь ее, чтобы попасть в безопасную зону Нью-Йорка. «Барьеры», – думал он. Все что угодно было барьером в этом новом мире. Идентификационные карточки и барьеры. Вас могут расстрелять на месте, если у вас нет действующей идентификационной карточки.