— Не уверен, что они действительно так уж опасны, — заметил я.

Он скептически взглянул на меня. Сэм был первым, кто согласился на предложение о покупке дома и участка, и сейчас остатки его пожитков были загружены во вместительный грузовик, готовый отправиться в Виргинию. Мои руки были в пыли от коробок, которые я помогал ему носить из дома.

— Ты когда-нибудь видел этот фильм, «Почтальон звонит дважды»? — поинтересовался он.

— Нет, но слышал что фильм поганый.

— Да это просто сперма кита! Кевина Костнера надо было раздеть догола, вымазать в меду и посадить в муравейник за этот фильм, но дело не в этом. Ты знаешь, о чем этот «Почтальон»?

— О почтальоне?

— О вооруженном  почтальоне, — уточнил Сэм, — вернее, о толпе вооруженных почтальонов. В общем, я готов поспорить с тобой на пятьдесят баксов, что, если тебе разрешат просмотреть журналы регистрации в пунктах видеопроката по всей Америке, знаешь, что ты обнаружишь?

— Порнуху?

— Ну, не совсем, — смутился Сэм. — Ты обнаружишь, что единственные, кто берет этот фильм больше одного раза, — другие почтальоны. Я клянусь! Проверь записи. Для этих парней это как призыв вооружаться. Я имел в виду, там такая Америка, в которой работники почты — единственные герои, они там всех просто урывают, кто им на дух не нравится. Они просто дрочат все вместе, наверно, на особо приглянувшихся эпизодах.

Я незаметно отступил от него, но Сэм наставил на меня палец:

— Запомни мои слова: «Почтальон» для почтовиков то же самое, что Мэрилин Мэнсон для об долбанных старшеклассников. Вот пойдут убивать направо-налево — припомнишь слова старины Сэма.

Да, этот старина Сэм был явно не в себе. Я так и не смог понять, серьезно он говорил или нет. Я представил себе Сэма, затаившегося у себя на ферме в Виргинии в ожидании конца света, устроенного почтальонами. Он пожал мне руку и направился к грузовику. Его жена и дети уехали раньше, и ему не терпелось оказаться наедине с дорогой. Он помедлил минутку, прежде чем захлопнуть дверцу машины и подмигнул:

— Не дай чокнутым ублюдкам добраться до тебя, Паркер.

— Раньше им это не удавалось.

На мгновение улыбка исчезла с его лица, и скрытый смысл слов пробился сквозь шутку:

— Это не значит, что они прекратят свои попытки.

— Знаю.

Он кивнул.

— Будешь когда-нибудь в Виргинии...

— Может, и занесет.

Он обнял меня на прощание и уехал; его выставленный напоследок средний палец красноречиво приветствовал место будущего пристанища почтового ведомства.

Рейчел появилась на крыльце и позвала меня, помахивая телефонной трубкой. Я поднял руку в знак того, что услышал. В лучах заходящего солнца и при виде ее я снова ощутил, как что-то у меня в животе сжалось. Мои чувства всколыхнулись, перемешались так, что в данную минуту невозможно было различить какое-то отдельное. Это была и любовь — в этом я был абсолютно уверен, — и благодарность, и желание, и страх: страх за нас, страх, что я могу каким-то образом подвести ее, накликать на нее беду, оттолкнуть ее от себя; страх за нашего будущего ребенка, страх за уже потерянного ребенка, чувство страха, многократно испытанное мною во сне — моя малышка ускользает, исчезает в темноте вместе со своей матерью, их кончина полна боли и мучений; и страх за Рейчел, что мне почему-то не удастся защитить ее, что, когда я повернусь спиной или отвлекусь, с ней случится что-то ужасное, и ее тоже вырвет из моей жизни.