— Как хочешь, — согласился я, только давай по-быстрому.

Было очевидно, что Джонс не очень-то много ел в тюрьме. Щеки и глаза у него ввалились, на лице и шее выступили пятна и фурункулы. Он опустошил тарелку с отбивными и белым рисом с зеленой фасолью, потом съел макароны с сыром, затем уничтожил кусок торта с клубничным кремом.

Эллиот ковырялся в порции жареной картошки, пока я цедил растворимый кофе. Когда с едой было покончено, я остался с Джонсом, а Эллиот пошел расплачиваться.

Левая рука Джонса лежала поверх стола, ее украшали дешевые часы. Правой рукой он вертел крестик на цепочке вокруг шеи. У креста Т-образной формы горизонтальная и вертикальная перекладины казались объемными. Я потянулся, чтобы потрогать их, но Атис отпрянул, и в его глазах мелькнуло что-то такое, что мне сильно не понравилось.

— Че делаешь?

— Просто хотел посмотреть крестик.

— Он мой. Я не хочу, что бы еще кто-то его трогал.

— Атис, — мягко-настойчиво попросил я, — дай мне посмотреть крест.

Он еще мгновение помедлил, затем выдохнул долгое «ч-ч-черт», снял цепочку и дал ей скользнуть мне на ладонь. Я подержал ее на пальце, затем попробовал повернуть перекладинки креста. Они разделились и упали — заостренные отрезки длиной около двух дюймов. Я сложил их на ладони в виде буквы Т, сжал кулак и направил торчащий между средним и указательным пальцами конец в сторону парня.

— Где ты это взял?

Солнечный луч заиграл на лезвии, солнечным зайчиком заплясал в глазах и на лице Джонса. Он затруднялся с ответом.

— Атис, — я старался говорить спокойно, — я тебя не знаю, но ты меня уже начал доставать. Отвечай на вопрос.

Он как-то театрально запрокинул голову и произнес:

— Священник дал это мне.

— Тюремный священник?

Джонс отрицательно покачал головой:

— Он приходил в тюрьму. Сказал, что тоже когда-то сидел, пока Господь не освободил его.

— Он объяснил, почему дает тебе это?

— Ну, типа, он узнал, что я попал в беду, слышал, что меня хотят убить. Еще сказал, что это меня защитит.

— Ты знаешь, как его зовут?

— Терезий.

— Как он выглядел?

Джонс впервые взглянул мне в глаза с той минуты, как я взял крест в руки.

— Он выглядел как я, — просто ответил он. — Как человек, который попадал в беду.

Я собрал крест, спрятал лезвия, затем после минутного замешательства вернул крест Атису. У того был удивленный вид, но он кивнул мне головой в знак благодарности.

— Если мы все сделаем правильно, он тебе не понадобится.

Вернулся Эллиот, и мы поднялись. Ни парень ни я не стали рассказывать Эллиоту о ноже. Потом мы ехали без остановок до самого Чарлстона и его пригорода Ист-Сайда. Нас никто не преследовал.

Ист-Сайд был одним из поселений, которые возникли поблизости от старого огороженного стенами центра. В нем всегда проживало смешанное население. Белые и черные соседствовали на участке, ограниченном с запада и востока улицами Митинг и Ист-Бэй, а с севера и юга — Кросстаун Экспресс— и Мэри-стрит. Даже в девятнадцатом веке здесь преобладало черное население. Рабочий люд с разным цветом кожи продолжал селиться в этих местах до Второй мировой войны, когда белые стали перебираться к западу от Эшли. С тех пор Ист-Сайд стал таким районом, где вам не хотелось бы задерживаться, если у вас светлая кожа. Нищета пустила здесь глубокие корни, а вслед за ней пришли наркотики, жестокость, насилие.