В столовой, как и в прихожей, стены были цвета морской волны, но только здесь было еще красивее. Карнизы и деревянные панели, покрытые позолотой, украшал орнамент в виде кленовых листьев. Этот же орнамент повторялся на деревянных частях стульев, обитых красным бархатом, и на ножках буфета. Стоило мне только увидеть тисовый обеденный стол и люстру прямо над ним, чтобы понять, что предложение Сергея Николаевича обучать его манерам старых аристократов было всего лишь шуткой.

Мне было слышно, как в соседней гостиной Сергей Николаевич и Амелия разговаривали с гостями, но я не решалась постучать в дверь. Я чувствовала себя совершенно обессиленной; прошлая неделя просто вымотала меня, но, несмотря на это, я понимала, что должна вести себя вежливо и быть благодарной за гостеприимство. О Сергее Николаевиче мне не было известно ровным счетом ничего, кроме того, что он когда-то дружил с Борисом, а сейчас являлся владельцем ночного клуба. Когда наконец я собралась войти в гостиную, прямо перед моим носом распахнулась дверь и мне навстречу, широко улыбаясь, вышел сам Сергей Николаевич.

— Вот она где! — воскликнул он, взял меня за руку и повел в комнату. — Прекрасное юное создание, не правда ли?

В комнате я увидела Амелию в красном вечернем платье с одним открытым плечом и Алексея Игоревича. Он подошел ко мне и представил свою жену, Любовь Владимировну Михайлову. Эта полная женщина обняла меня за плечи и сказала:

— Зови меня просто Люба и, ради бога, мужа моего называй Алексей. У нас здесь не принято общаться официально.

Она даже поцеловала меня накрашенными губами. За ней, чуть поодаль, скрестив на груди руки, стоял молодой человек. Ему было не больше семнадцати. Когда Люба отступила, он представился:

— Дмитрий Юрьевич Любенский. Но я тоже прошу называть меня просто Дмитрием, — добавил он, целуя мне руку.

Его имя и выговор были русскими, но он не был похож ни на одного русского, которого я видела до тех пор. При свете ламп его безукоризненный костюм как будто сиял, а блестящие волосы, в отличие от большинства русских мужчин, он зачесывал не вперед, на лоб, а назад, полностью открывая точеное лицо. Я покраснела и смущенно опустила глаза.

Когда мы уселись за стол, старая служанка-китаянка подала в большой супнице знаменитый суп из акульих плавников. Я слышала об этом блюде, но никогда не пробовала его. Сначала я поводила ложкой по студенистому отвару и лишь потом поднесла ее ко рту. Подняв глаза, я увидела, что Дмитрий наблюдает за мной, задумчиво подперев рукой подбородок. Мне было непонятно выражение его лица — то ли это было удивление, то ли осуждение, — но он добродушно улыбнулся и сказал:

— Я рад, что нам выпала честь познакомить северную принцессу с деликатесами, доступными в этом городе.

Но тут его прервала Люба, спросив, доволен ли он, что Сергей собирается сделать его управляющим клубом, и молодой человек повернулся, чтобы поговорить с ней. Однако я продолжала его рассматривать. Не считая меня, он был здесь самым молодым, хотя для своих лет выглядел достаточно взрослым. В Харбине у одной моей школьной подруги был брат семнадцати лет, который играл вместе с нами. Но чтобы Дмитрий гонял на велосипеде или бегал по улице, играя в салки, я не могла себе представить.

Сергей Николаевич взглянул на меня поверх бокала с шампанским и весело подмигнул. Он поднял бокал И провозгласил тост, назвав меня по имени и отчеству:

— За прекрасную Анну Викторовну Козлову! Пусть она под моей опекой расцветет так же, как Дмитрий.

— Разумеется, она расцветет, — отозвалась Люба. — Ты такой великодушный человек, что все, кто находится рядом с тобой, рано или поздно расцветают.

Она еще хотела что-то добавить, но тут Амелия постучала ложкой по бокалу с вином.