Послышались шаркающие шаги Фирмэна, и звонок умолк.

— Алло… А! Добрый день, мсье… Хорошо ли мсье доехал?.. Извольте, мсье.

Вновь раздавшееся шарканье затихло у двери в комнату, затем слуга тихонько постучал.

— Да! — воскликнула Марселина. Фирмэн по обыкновению просунул голову в приоткрытую дверь.

— Это мсье. Мсье просит мадам.

Извинившись, Марселина вышла, не сочтя нужным прикрыть за собой дверь. Старик жестом подозвал меня. Я повиновался, неуверенно ступая одеревенелыми ногами: я напряженно вслушивался.

— Алло… Алло…

До меня отчетливо доносился звеневший на высокой ноте голос Марселины.

— Тебя очень плохо слышно… Уже из Милана?.. Вы оба с ума сошли, гнать всю ночь. Дождетесь вы на свою голову, помяни мое слово.

Старик нетерпеливо дергал меня за рукав.

— Шармон, если Эмманюэль вам позвонит — а это вполне вероятно, — не забудьте: вы работаете на меня.

— Алло… Я тебя почти не слышу… Да, я только что приехала… Что?.. Папа устал, но держится молодцом… Скажи, куда тебе написать…

Слова ее все еще будили во мне мучительную ревность, хоть отныне она была уже беспредметной. Взбешенный, я повернулся к старику.

— Проще всего пригласить Меньеля и поручить подряд ему. И дело с концом.

— Алло… Не слышу тебя, дорогой… Алло…

— Не больше полутора миллионов, Шармон. Это потолок, так и знайте. И еще я желаю взглянуть на подробную смету… Эти расходы можно будет вычесть из суммы, облагаемой налогом.

Боже, как они меня бесят, эти трое… Хотя нет, двое, ведь третий… Ох, Клавьер, приди на помощь!.. Я на грани помешательства. Я подходил к двери, когда вернулась Марселина.

— Вы уже покидаете нас, мсье Шармон?

Высокомерная любезность, светская улыбка — вот бы сейчас рубануть по ней короткой фразой! Спокойно, Шармон, возьми себя в руки, главное — не возбудить подозрений.

— Да… Мсье де Сен-Тьерри согласился на Меньеля. Я подряжу его завтра же.

— Значит, мы будем иметь удовольствие часто видеть вас здесь?

Она играла, и ей, беспечной, ни о чем не ведающей, эта игра доставляла удовольствие.

— Я провожу мсье Шармона, — объявила она свекру.

Затворив за собой дверь, она привалилась к ней спиной.

— Уф! — выдохнула она с облегчением. — Как ты думаешь, они нас не раскусили? Хорошо еще, тот в Милане. Хоть немного побудем в покое.

— В покое! — желчно усмехнулся я.

— Что с тобой?.. У тебя усталый вид. На тебя страшно глядеть. Я сразу обратила внимание.

— Ерунда… Немного переутомился, только и всего. Давай отойдем.

Мы прошли через столовую, выглядевшую весьма мрачно из-за темной мебели, унылых обоев и падавшего из высоких окон сумеречного света, потом через вестибюль, пол в котором, в шахматном порядке выложенный черными плитками, был отполирован так, что наши тени скользили по нему, как по поверхности пруда. Лишь оказавшись снаружи, я вздохнул свободнее.

— Твой муж… что он говорил на самом деле?

— Я его еле слышала… Он хотел узнать, приехала ли я, в каком состоянии отец, все ли в порядке в замке.

Звонил, без сомнения, Симон, приглушив и исказив голос. Как бы то ни было, труп в подвале, видно, причиняет ему немалое беспокойство. Мы спустились по ступеням.

— Не стоит говорить ему о Меньеле и о работах в замке, — сказал я.