— Ну ты даешь. Так же лучше — видишь впереди цель и к ней идешь. Как же можно идти к тому, чего даже не видно?

— А у тебя уже план разработан на пятилетку вперед?

— Ну, в общем, да. Я в медицинский поступаю, учиться буду.

— А я хочу все попробовать. Грузчиком пойду работать. А потом матросом. Моря, разные страны.

— Время только потратишь… Куда тебя потом с бородой до колена возьмут? Все пропустишь.

— Да что я пропущу? Я свою жизнь зато не пропущу.

— Не знаю… Это женщина может вот так — то сюда, то сюда. Всегда есть шанс выйти замуж и подняться высоко. А мужчине… Надо понимать, к чему ты стремишься. Мне, например, нравится, когда человек идет к своей цели и добивается ее. А грузчик с матросом, солдатик… Мелко.

— Ну, это для начала. Чтобы жизнь узнать.

— Жизнь узнаешь, когда проживешь.

И рукой ему никогда не махала, хотя проезжала совсем рядом мимо того места, где он стоял.

Каток был обнесен высокой и густой сеткой для хоккеистов. И Невский стоял в дальнем углу.

Прожекторы светили на каток. И его просто не было видно. Никто и не замечал его едва приметную тень.

Правда, был все-таки для Альбины один положительный момент в том, что где-то, невидимый, стоял Женька. Она вспоминала о нем тогда, когда надо было прыгать. И ей это помогало. Падать перед ним ей не хотелось.

Галина Геннадьевна кивала самодовольно, считая это результатом своей тренерской работы.

Ей даже казалось, что Альбина послушалась и похудела. Она видела результат. Хотя на самом деле все обстояло скорее наоборот. Просто Альбина каталась теперь в черных рейтузах. А связанную бабушкой юбку-абажур тайком выбросила в мусорный бак.

— Ну, вот видишь! — Галина Геннадьевна выставляла пухлую ручку с золотыми кольцами, как будто показывала Альбине сидящую на ладони божью коровку, и азартно выкрикивала:

— Вот!

Видишь! Вот! Можешь ведь!

Геворская бросала косые взгляды. А Альбина уходить из спорта уже не хотела. Решила до весны докататься, раз уж за сеткой так незаметно прятался секрет ее спортивного прорыва.

После тренировки он ждал ее вдалеке, на боковой аллейке, притопывая от холода ногами и подняв воротник. Видел, как она выходила с девчонками. Поворачивалась к нему спиной и что-то им говорила. Он не слышал.

Катя, с любопытством заглядывая ей за спину и видя замерзшую фигуру, спрашивала:

— Тебя ждут? — И опять смотрела не на Альбину, а мимо нее, туда, где кто-то топал ногами.

Ей ужасно хотелось подойти поближе. Но Альбина не давала.

— Да… — махнув равнодушно рукой, говорила тихо и пренебрежительно. — Из класса моего парень. Увязался…

— Познакомь? — Кате ужасно хотелось увидеть того, кто так фанатично за Альбиной ходит.

В лицо хоть таких увидать разок!

— Не с чем там знакомиться. Он стесняется.

Молчать будет. Потом.

Прощалась и с каким-то непонятным чувством вины заворачивала к нему. Ведь ей с ним было интересно. Зачем она так за глаза? Но потом думала: «Ну, а чего она привязалась? Познакомь, познакомь. Может, я не хочу его ни с кем знакомить».

— Ты молодец, — встречал он ее приветливо. Здорово катаешься. Лучше всех. Я так не умею.

— Еще бы ты так умел. Я с шести лет занимаюсь.

А потом они ехали в теплом трамвае обратно, глядя, как обычно, на убегающую от них дорогу, а не друг на друга.

— Ты как-то странно мыслишь. Придумал себе какой-то бред, извини меня.