— Наташа, ну чего ты наговариваешь на него, а? — Лариса даже приостановилась и всплеснула руками. — Ведь цела же, невредима!

— Вон синяк какой, смотрите. — Наташа задрала халатик и показала вполне созревший фиолетовый синяк.

— Лапочка моя, так и я тебе такой показать могу… О тумбочку позавчера ударилась.

— Знаете, Лариса Алексеевна, ищите потом сестричек!.. Таких не найдете.

— Да зачем ты ему нужна? Он, вон, пацан еще совсем. Работает как славно. Всем-то ты нужна. Даже с митральными клапанами вставными за тобой бегут и падают. Хоть к кроватям привязывай, ей Богу! А не показалось? Работала бы лучше, да не бегала за санитарами по подсобкам.

— Я не бегала, — со слезами в голосе оскорбление сказала Наташа. — Я его клеенку достать попросила. Сволочь! Не могу. — Она всхлипнула. — И вы его еще защищаете! Ларисочка Алексевна! Придется увольняться теперь из-за санитара какого-то полоумного…

Он очень хотел увидеть Альбину. Просто посмотреть на нее. Занавесить ее лицом навязчиво выплывающие из подсознания голубенькие глазки. Но ее еще не было. Он специально пришел немного пораньше. Чтобы успеть посмотреть.

Но она в этот день опаздывала.

С Альбиной он не виделся уже несколько дней.

То, что они каждый день встречались в школе, не считалось. С этой недели после уроков она стала ходить на дополнительные занятия по химии. Из двух десятых классов в медицинский собиралось поступать шесть человек. Двое — в педиатрический, четверо в Первый мед. По доброте душевной Татьяна Викторовна решила преподать им химию немного поглубже, чем в школьной программе. И теперь Альбина задерживалась на час.

Ждать ее Женька не мог.

Он сам ничего не успевал. В пять ему надо было уже бежать на работу. Приходил он домой в девять. Оставалось только четыре свободных дня. А вопросов к экзаменам было море. Иногда он впадал в панику, перечитывая их и понимая, что не то, что ответов не знает, но и не понимает, о чем идет речь в вопросах. Этот учебный год промелькнул для него незаметно. А вот так, после всего хорошего, что подарила ему судьба, взять и провалиться на выпускных экзаменах он позволить себе не мог.

Она вошла в класс со звонком. Женьке пришлось подавить в себе неожиданное мерзкое чувство отчаянного страха. Страха, что он может ее потерять. Что она покатится в свою новую институтскую жизнь и даже ждать ее за углом у него не будет никакой возможности, а может быть, и права. И как же тогда жить? Ради кого совершать поступки и преодолевать свои собственные слабости?

Прикрывшись от всех ладонью, он смотрел на нее. На ее точеный профиль и выбившуюся из хвоста волнистую прядь волос. Он вынул из тетрадки промокашку и попробовал зарисовать эту красоту на память. Но чернила сразу же начали расплываться. И уже в следующую секунду получившийся образ превратился в синего причудливого червяка.

После уроков он ждал ее напрасно. Из-за своей телефонной будки ему было прекрасно видно как она вышла. Он успел обрадоваться. И с блаженной улыбкой прислонился спиной к стене. Но она из-за угла так и не появилась. А когда он не выдержал и выглянул опять, то увидел, что идет она не к нему, а совершенно в противоположную сторону. А рядом с ней, что-то объясняя и нагло улыбаясь, тащится Акентьев.

— А-а-а, это ты, братишка. Ну что? Заболтал тебя старик тогда совсем? Случилось у тебя что? спросил Тимофей, глядя с прищуром в Женькино лицо.

— Да так… Ничего, — не стал разоряться перед незнакомым человеком Невский.

— А я все на привязи сижу. — Тимофей кивнул головой на ненавистную капельницу. — Вот ведь вынешь эту иголку из вены, и все.