|
Что может ее привлекать на этой глухой тропинке? Зачем она была здесь сегодня утром? Не затем ли, чтобы встретиться с ним? Она не успела ответить себе на этот вопрос. Едва только у нее вырвалось это восклицание, как невдалеке послышался конский топот: кто-то скакал по дороге. Может быть, это всадник возвращался обратно? Нет. Это был простой деревенский парень верхом на своей лошаденке, тот самый, что проезжал здесь час назад и доставил такое разочарование красавице Марион Уэд. Это был лесоруб Уилл Уэлфорд. — А, Бет! Это ты? — закричал он, подъехав ближе. — Ведь я только что видел тебя дома, в твоей избушке! Что это тебе понадобилось здесь? — А отец тут же вернулся, только ты уехал. Он, верно, шел лесом, и вы разминулись. — Похоже, так оно и было, — отвечал парень, явно подозревая какое-то увиливание. — Да только ты не ответила на мой вопрос. Я спрашиваю тебя: как ты попала сюда, на эту дорогу? — Я... Ах, ты про меня спрашиваешь, Уилл? — Ну да. А про кого же еще, как не про тебя, Бет? — Отец привез из Эксбриджа письмо для мастера Голтспера. Он очень устал с дороги, а так как ты угнал его лошадь, он и послал меня в Каменную Балку. — В Каменную Балку! Да разве эта дорога ведет в Каменную Балку? До нее отсюда по меньшей мере полмили. — А я сначала пошла туда. Мастера Голтспера не было дома, а его немой слуга показал мне знаками, что он поехал в эту сторону и скоро вернется. Вот я и пошла ему навстречу. Отец сказал, что письмо очень важное, и велел тут же передать в руки мастеру Голтсперу. — Так ты его видела, Голтспера? — Видела, Уилл. Я его встретила под старым буком. — Ну, и что же ты сделала? — Отдала письмо. Что же я еще могла сделать? — То-то же! Кто тебя знает, Бет Дэнси... Очень уж ты любишь бегать по чужим делам, а в особенности для мастера Голтспера! Что, разве я не правду говорю? — Я бегала по поручению отца. Как же я могла не передать письма, раз он меня за этим послал... — Ну ладно, ладно! — перебил ее ворчливый поклонник, по-видимому удовлетворенный этим объяснением, которое несколько успокоило его ревнивые подозрения. — А ну-ка, полезай, садись сзади! Подушки-то у меня, правда, нет, да это тебе нипочем. Ведь это ваш мерин, Бет, он тебя знает и как только почувствует хозяйку на своем крупе, так обрадуется, что станет мягче перины! А где же мои цветы, которые я нарвал тебе, чтобы ты воткнула в косы?.. Гляди-ка, вон они валяются на земле! — Да, правда! — промолвила Бет с притворным удивлением. — Должно быть, они упали, когда я поправляла волосы. Отец так торопил меня, что я кое-как наспех заколола их гребнем. Ох, уж эти мои волосы! Просто мученье! Такие густые, что никак не причешешь. Уж я думаю, не остричься ли мне... Ведь вот пуритане ... Сколько их у нас развелось — все ходят с короткими волосами. А? Как ты думаешь? — Нет, черт возьми, не смей этого делать! Остричь такие красивые волосы! Да ты только себя изуродуешь! А цветы что жалеть! Нарвем еще — вон сколько их повсюду растет! А ну-ка, влезай поживей! Мне недосуг — надо скорей повидать твоего отца. Прыгай, и едем домой! Девушка не очень охотно подчинилась этому требованию, или, вернее, приказу, и, взобравшись на круп лошади, обхватила за пояс своего дружка — так, по крайней мере, называл себя влюбленный Уилл, внушавший Бетси скорее страх, чем какие-то иные чувства. Глава IV КУЗИНЫ Очутившись за оградой парка, Марион Уэд осадила лошадь и шагом подъехала к родительскому дому. |
