|
Именно там лучше всего осуществлять оптовые закупки прямо со складов. И у неё здесь имелись давно налаженные связи, потому долго искать не пришлось. Мы встали около цеха по производству армейских пайков. Смесь достающих оттуда запахов совсем не напоминала о еде. Значит, пайки мы здесь покупать не станем. Девушка куда–то ушла на десять минут, после чего мы поехали грузиться к продуктовому складу. Минус сто тридцать золотых динаров, и у нас полный кузов мешков с пшеницей, рисом и другими крупами, ящиков с овощами и фруктами, бочек молодого кислого вина и коробок с консервами. Свежего мяса нет, исключительно тушенка из рогачей в различных упаковках. По вкусу она не очень, но есть можно. Есть рыба, как морская, так и озёрная в широком ассортименте. Соленая, копчёная, вяленая и даже свежезамороженная. За другими деликатесами нужно уже к торговцам ехать. Цена за всё только кажется маленькой. В одном динаре три грамма чистого золота, а в одном орденском экю лишь одна десятая. Потому мы заплатили более трёх с половиной тысяч экю, что по местным меркам весьма приличная сумма. Теперь основных продуктов нам должно хватить до конца сезона дождей, хотя кое–что докупать всё равно придётся. Кстати, орденские экю здесь в качестве оплаты не принимали. Строгий запрет. Требовалось продать их на регулярном аукционе как обычный товар за золотые динары или местные бумажные деньги. Желающие могут воспользоваться услугами официальных менял. Но обменный курс у них, мягко говоря — спекулятивный, отличающийся от официального раз в три, и естественно, не в пользу клиента.
Нагруженный грузовик отправился к дворцу, а мы направились в квартал работорговцев. — Как погляжу, у тебя совсем нет предубеждения против всех этих… — взмахом свободной от руля руки я обозначил тех, к кому мы сейчас направлялись. — Рабство позволяет сохранять человеческие жизни, — правильно поняла меня Рогнеда, прокладывавшая мой маршрут по улицам города с переднего пассажирского сидения. Сидевшая сзади Лиза навострила ушки, с большим интересом подслушивая наши разговоры. — Здесь людей и так мало, особенно тех, кто собой хоть что–то представляет. И терять их в постоянных столкновениях совершенно неразумно, — она продолжила говорить, показав мне очередной поворот. — Деньги и золото добываются и зарабатываются, а жизнь только одна. К тому же многие здесь продают в рабство сами себя. — Зачем? — Своим заявлением она повергла меня в лёгкий шок, заставив сбросить скорость. — Некоторые здешние работорговцы весьма благочестивы, — ещё одна фраза из её уст, которую я не смог сразу понять. — Они могут подобрать рабу такого хозяина, у которого они получат куда больше жизненных благ, если бы просто нанялись на работу. Раб — это собственность и её принято беречь, если она того достойна, а наёмный работник не вызывает доверия. Сегодня он работает на тебя, а завтра уйдёт к тому, кто предложит лучшие условия. Местный менталитет нам не изменить, остаётся принимать и пользоваться возможностями. Для рабов здесь есть школы профессиональной подготовки. Это существенно повышает их цену, заставляя работорговцев вкладываться в качество своего товара. Сейчас ты и сам всё увидишь… — сказала она, указывая в сторону длинного одноэтажного строения.
— Это уважаемый торговец Харат, — Рогнеда представила мне весьма упитанного араба, вытянув его откуда–то из глубины комплекса одноэтажных зданий, скрытых за забором из высоких колючих кустов. — Он знает про всё и всех, включая предложение других торговцев рабами. И он мне кое–чем обязан, потому сразу предложит справедливые цены, дабы долго не торговаться. Харат взглянул на неё с заметной укоризной во взгляде, ибо она грубо лишила его ожидаемого удовольствия торга. — Для меня удовлетворить любой возможный интерес уважаемого принятого члена правящей семьи станет великой честью, — араб обратил внимание на меня, уважительно склонив голову. |
