Он впивал в себя мой страх, накручивал себя еще и еще. Я стала отбиваться — он прижал меня всем телом. Я не могла шевельнуться, страх стал паническим. Я вцепилась пальцами в панель, и у меня потекли слезы.

— Это значит, — продолжал он, обдавая меня запахом сырого цемента, — что вместо него я выпью тебя. — Он полностью расплел мою растрепавшуюся косу, провел пахнущими пылью пальцами по волосам, и я дернулась. — Я бы предпочел поиграть с Кистеном, — сказал он, дыша мне глубоко в волосы. — Пискари долго с ним был и столько напустил в него слюны, что я мог бы вырезать ему сердце, а он бы только извивался от страсти и просил еще.

— Сволочь ты!

Я в ужасе прижималась к стене.

Он ноздрями провел по моей шее, втягивая в себя воздух. Я задрожала — его феромоны добрались до меня и оживили шрам. Нервное напряжение брызнуло адреналином, и я подавила стон, который мог бы быть стоном восторга, но нет — здесь восторга не будет. Одно только зло. Я не плыла от кайфа — я боялась до судорог.

— Отпусти меня! — потребовала я, но требование было бессильным, и я это знала.

— Мм-м! — промычал он, поворачивая меня к себе, и я увидела отраженную в его глазах страсть. — Нет, у меня есть мысль получше. Я тебе оставлю жизнь, и ты будешь моей тенью. Будем мстить нашей сладостной Айви медленно. Сучка Пискари должна знать свое место.

Он знает Айви?

Ужас придал мне сил, я стала отбиваться — он отпустил меня. То есть я думаю, что отпустил, иначе вряд ли я бы вырвалась. А он со мной играет, подумала я, бросаясь к двери. Мы на воде, я не могу коснуться линии, если не выберусь с катера. Я пропала.

Вспыхнули звезды, я пошатнулась и свалилась на кровать. Он меня ударил. Я даже не видела движения, но этот гад ударил меня, и я почувствовала, как горит лицо, пока я пытаюсь понять, где тут стены и где тут пол.

Кровать качнулась, когда он опустился на нее, и я откатилась, оказавшись дальше от дверей. Не туда покатилась. Нужно поменяться с ним местами. Нужно попытаться выбраться.

Глаза его блеснули, когда он протянул ко мне руку и сказал с легким придыханием:

— Айви тебя кусала? Может быть, мы все-таки еще позабавимся.

У меня лицо утратило всякое выражение, и я с трудом удержала поползшую к шее руку.

— К вампирам, значит, тянет? — издевательски спросил он, и я допустила ошибку, сделав глубокий вдох.

Меня заполнил аромат вампирского ладана, смешанный с цементом, прожигая путь от шеи к паху.

— Ой, черт… — простонала я и наткнулась спиной на стену. У моих ног лежал мертвый Кистен, а у меня кайф от полового возбуждения, крутит меня, извращает, подменяя страх удовольствием. Не удивительно, что у Айви так мозги вывихнуты. — Отвали от меня к чертям! — сумела сказать я.

Вампир приблизился ко мне, коснулся моего плеча — и у меня колени чуть не подогнулись.

— Скоро ты умолять меня будешь с тобой спать, — пообещал он тихим шепотом.

У меня выступили слезы, и он осушил их поцелуями, и пальцы его запахли сырым цементом, когда слезы смочили на них пыль. Я подняла руку выцарапать ему глаза — и ахнула, когда он стиснул мне пальцы до боли.

— Не надо! — взмолилась я. — Пожалуйста, не надо!

Широкой ладонью он взял меня поперек лица, заставил разжать зубы. Поглаживая мне щеку одним пальцем, он засунул другой мне в рот, ощупывая изнутри. На языке я ощутила вкус цемента.

— Не надо! — выдохнула я, извиваясь в его хватке, а он теперь, когда я не могла бы откусить ему язык, прижался ртом к моему рту.