— Так-так, — произнес он, подходя к пациентке и проверяя ее пульс. — Что же здесь произошло?

 — Вы мой врач? — спросила Энни, глядя на него снизу вверх.

 — Как выяснилось, вовсе не я, — улыбнулся доктор Хэмонд. — Я только ассистент. Вот они, ваши врачи, все трое.

 — Почему? — удивилась Энни. Доктор шутливо развел руками.

 — А как же вы ухитрились так быстро поправиться?

 — Еще не совсем, — улыбнулась Энни.

 Доктор тоже улыбнулся в ответ.

 — Значит, скоро поправитесь совсем. Только помните, у вас такие заботливые друзья, не огорчайте их больше.

 — Не беспокойтесь, — смущенно сказала Энни. — Я никогда этого не забуду.

 — Как вы себя чувствуете?

 — Не знаю. Слабость. И есть хочется.

 — Есть, вы говорите? Ну, это совсем хорошо. Сейчас вам принесут завтрак, — весело сказал доктор.

 Но Энни уже не слушала его. Мигая и щурясь, она смотрела на открывшуюся дверь, не в силах понять, кто там стоит в тени коридора.

 — Мам? — неуверенно произнесла она.

 Миссис Уитмен стремительно ворвалась в комнату и бросилась к дочери, раскрыв объятия.

 — Да, дорогая, это я! Слава Богу, ты вернулась к нам!

 Мона Уитмен присела на край постели, смеясь и плача от счастья, и слезы струились по ее щекам.

 Энни бросила взгляд в проем распахнутой двери. Но там больше никого не было. Затем перевела глаза на мать, на ее элегантный голубой костюм, гладкие белые руки, сжимавшие ей запястья, на ее прекрасное лицо. Мать и дочь неотрывно глядели друг на друга, словно встретились впервые в жизни. Наконец Энни прервала молчание.

 — А где… ну, сама знаешь… — спросила она и снова взглянула на пустой проем.

 — Джонни больше не придет, родная, — ответила миссис Уитмен, глядя на дочь ясными спокойными глазами, и погладила ее по щеке.

 — Не придет? — повторила Энни, и лицо ее просияло.

 — Забудь о нем, — ответила мать. — Мы теперь всегда будем вдвоем — ты и я.

 — У вас что-то случилось, мам?

 — Ах, дорогая, на меня как будто крыша свалилась! Когда я узнала… когда это произошло… Я ведь даже понятия не имела, что такое возможно! Я вдруг поняла, насколько мы далеки друг от друга. Прости свою маму, девочка! Я надеюсь, ты сможешь простить свою слепую, эгоистичную мать!

 И вдруг Энни приподнялась с подушки и села, обхватив обеими руками шею матери. Только теперь, чувствуя, что сильные мамины руки держат ее, она поняла, как дорога жизнь.

 — Прости, мама, — заплакала она. — Я люблю тебя!

 — Я знаю, дорогая, — отозвалась миссис Уитмен, осторожно укладывая дочь на подушку. — Я тоже очень люблю тебя.

 — Как я могла такое натворить, мам? — вдруг спросила она.

 — Ты бы не стала, если бы я была рядом, — вздохнула Мона Уитмен.

 Заметив, что Энни пора отдохнуть, доктор Хэмонд подошел к постели.

 — Думаю, на сегодня нам достаточно волнений, — сказал он. — Моей пациентке надо позавтракать, и после того, я надеюсь, она поспит.

 — Пожалуйста, доктор, — умоляющим тоном прервала его Энни.