|
А заплаченную высокую цену – чуть ли не преступлением. Но разве это было преступлением? Разве он – преступник? Он просто боролся за себя, не хотел стать таким как они… эти… «На командира нашего похож!» – со смесью тоски и давней, застарелой неприязни подумал охранник. Тот тоже был всегда спокойный. И никогда ему ничего и никому доказывать не приходилось – ни другим, ни себе. Наверное, он даже если бы до бомжевания докатился, все равно бы его прикладом в морду не посмели… как тех…
- Посетившая нас дама… Острый всплеск злобы на миг почти ослепил охранника. Как можно называтьэто– дамой? Признавать в груде живого тряпья что-то человеческое – просто подлость! Подлость по отношению к тем, кто сумел удержаться, не стать… Если уж ты скатилась на самое дно, так и будь тем, что ты есть – падалью вшивой! А они – дама… - Посетившая нас дама… - снова с нажимом повторил Рико и в упор поглядел на охранника. А тому показалось, что странный мужик знает или по крайней мере догадывается, о чем он думает. На всякий случай он отступил подальше, почти к самому краю пустой лифтовой шахты и встал рядом с мальчишкой. В мальчишке, как и в этом самом Рико, тоже было что-то эдакое, пугающее, но оно словно бы только зародилось в нем, не успев еще набрать силы и не заставляя чувствовать себя рядом с ним… никем. А сейчас в мальчишке и вовсе ничего настораживающего – стоит, за башку держится. Надо же, сумочкой уделали! Баба – сумочкой! Слабак! - …ни в коем случае не убивала вашего Владика. – продолжал Рико. - Почему это? – на перепачканной золой физиономии Славика появилось почти воинственное выражение. Похоже, смерть брата от зубов или когтей, - или чем она там мочит? – ползающей бичихи, его более чем утраивала. - Потому что она бы шило в сердце совать не стала! – вскричала Лина, - Дырку в плаще забыл? – она огляделась в поисках обличающей улики. Но на полу валялась лишь кучка спекшегося тряпья, в которой никто уже не опознал бы щегольской кожаный плащ, - Сгорел! – пробормотала она и на лице ее появилось очень странное выражение. Рико даже слегка удивился: - Vieux diable, о дыре я даже не вспомнил! Действительно, дыра… Но главное – невозможность упокоения. Ползающая госпожа… Роман услышал как топчущийся рядом с ним охранник пробормотал: - Теперь она еще и госпожа! – и голос его был полон самой настоящей ярости. «Надо же, как его зацепило!» – Роман начал с любопытством поглядывать на охранника. - …не проливала крови. Если бы она убила, мы бы избавились от ее присутствия в самом начале обряда… Охранник вдруг судорожно схватился за горло. До Романа донесся тихий, как вздох, придушенный стон, губы охранника шевельнулись и Роман скорее угадал, чем услышал: - Избавиться! Невозможно… Ясно, словно в кино, перед Романом возник образ темной сторожки, узкого топчана, на котором не спишь, а лишь сидишь всю ночь, прижимая к себе ружье, в бесконечном, мучительном ожидании, когда из темноты донесется шорох волочащегося по щебню тела. Тычутся в стекло сальные черные патлы и глядит из мрака, не отрываясь, желтый испитой глаз. Сохнет рот от мучительного желания не просто выпить – напиться до отупения, до полного беспамятства и будь что будет… Нельзя. Нельзя сдаваться, нельзя становиться таким, как она, эта сука… - …К сожалению, в данный момент упокоить ее невозможно. - Потому что ваш кинжал сломался? – тоном маленькой девочки, которой рассказывают страшную сказку, спросила Лина. Рико покачал головой: - Потому что ее право. - Права… - хрипло процедил охранник и облизнул пересохшие губы, - И вы туда же – права у них, видите ли! У нее одно право – сдохнуть побыстрее, чтоб нормальных людей от ее вида не тошнило! - Ну так она и сдохла, иначе бы тут не лазила, - раздраженно буркнул в ответ Роман. |
