Сьюзен тут же ласково меня обняла, на секунду прижавшись ко мне упругой щекой.

— Уокер, сукин ты сын! Черт, надо же, так умело раскрутить мой фильм! — сказала она с тягучим техасским акцентом.

На Сьюзен были ковбойская красная шелковая рубашка, сплошь расшитая искусственными бриллиантами и жемчугом, и с бахромой три дюйма, не меньше, красные атласные брюки, и опять-таки красные сапоги. Ее ковбойская шляпа лежала у нее на колене.

Хотя надо сказать, что эта удивительная женщина затмевала блеск камней, украшающих ее наряд. От ее гладкой кожи исходило какое-то темное сияние, а четкие черты хорошо вылепленного лица говорили о приличной примеси индейской крови. У нее были роскошные, зачесанные назад темные волосы, красоту которых не могла скрыть даже короткая стрижка. Если верить характеристике, которую Белинда дала Сьюзен в письме, та никогда и ничего не упускала из виду. А еще Сьюзен была очень сексуальной. Я хочу сказать, сексуальной в общепринятом смысле слова. У нее была большая грудь и чрезвычайно чувственный рот.

— Надеюсь, Блэр уже все рассказал? — спросил я. Мы еще продолжали обмениваться поцелуями и рукопожатиями, но лимузин уже выруливал на улицу.

— Да, у тебя есть время до шести утра, чтобы сдаться.

— Именно так. Максимальный срок, который нам удалось выторговать. И здесь не последнюю роль сыграло то, что Бонни с Марти присоединились к братцу Дэрилу, чтобы лично уговорить новоорлеанскую полицию перекопать сад вокруг маминого дома.

— Вот говнюки! — выругалась Сьюзен. — Уокер, какого черта ты не нападаешь?! Покажи письмо Белинды! Если не полиции, то хотя бы прессе.

— Сьюзен, я действительно не могу. Белинде это не понравилось бы.

Лимузин поворачивал на Санчес. Я заметил, что одна полицейская машина ехала впереди нас, а другая — сзади.

— Итак, какой план действий? — поинтересовался Блэр. — Она ни с кем так и не вышла на контакт, что при сложившихся обстоятельствах весьма странно. Самым правильным для нее было бы показаться на премьере сегодня вечером.

— Это именно то, на что я надеюсь больше всего, — признался я. — Объявление о премьере было в вечернем номере «Икзэминер».

— Да, кроме того, мы дали рекламу на рок-радиостанциях, — заметила Сьюзен. — А еще раздавали рекламные листки в Кастро и Хейте.

— Ну ладно, предположим, она покажется. И что мы будем делать? — спросил Джи-Джи.

Лимузин слегка притормозил, так как мы уже сворачивали на Восемнадцатую улицу. А вот на подъезде к Кастро образовалась приличная пробка. Кругом праздничная атмосфера, типичная для позднего вечера. Отовсюду раздавались звуки музыки: из распахнутых дверей баров, из усилителей уличного гитариста, стоящего на углу, из окон музыкального магазина.

— Вопрос в том, что ты собираешься делать? — сверлил меня своими острыми глазками Блэр.

— Ага, именно об этом мы с ним сейчас и говорим, — кивнула в сторону Блэра Сьюзен. — Похоже, мы боролись до последнего, но завтра тебе светит оказаться за решеткой. Уокер, если дойдет до такого, может, лучше свалить по-тихому?

— Послушайте, последние четыре часа я только и делал, что пытался решить данный вопрос. Но ответ весьма прост. Как тогда, когда я решился выставить картины. Мои желания и желания Белинды полностью совпадают. Нам следует держаться друг друга, и тогда мы выберемся из замкнутого круга. Если Белинда потом захочет развестись, она получит развод, но сейчас она нуждается во мне так же сильно, как и я в ней.

Я заметил, как Сьюзен и Блэр обменялись многозначительными взглядами.