Она вновь приникла к губам Гэри и вздохнула.

Выходит, поцелуй может быть источником наслаждения.

Наслаждения, которое распространяется по телу тысячью маленьких огоньков, вызывает чудесную дрожь в тех местах, которые прежде казались ей совершенно нечувствительными.

Даже в деснах под зубами…

Наслаждение! Какое чудо!

И тут же она мысленно отметила, что доверяться наслаждению не стоит.

Они долго шли в темноте.

По белым улочкам богатых кварталов, ведущих к Гайд-парку. Улочкам с чистенькими беленькими парадными.

К квартире Гэри.

Они шли в тишине, держась за руки. Вернее, их руки и ноги двигались в едином порыве, в едином ритме — ее левая нога одновременно с его левой ногой, ее правая нога одновременно с его правой ногой. С серьезностью и сосредоточенностью конной стражи в меховых шапках, сопровождающей Ее Королевское Величество. Гортензия помнила эту игру — идти в ногу, не сбиваться с ритма. Ей было пять лет, и она за руку с мамой возвращалась из школы имени Дени Папена. Они жили в Курбевуа; ей не нравились фонари на проспекте. И дом ей не нравился. И его обитатели. Она просто ненавидела Курбевуа. Мысленно отбросив это воспоминание, она вернулась в настоящее.

Сжала руку Гэри, чтобы как следует укорениться в настоящем, которое, как она надеялась, станет будущим. Не выпускать больше эту руку. Человек с черными кудрями и глазами, которые меняют цвет от зеленого к карему, от карего к зеленому, с зубами элегантного хищника, с губами, зажигающими огоньки по всему телу.

Так вот что такое поцелуй…

— Так вот что такое поцелуй, — сказала она почти шепотом.

Слова растаяли в ночной темноте.

Он легко и нежно пожал ей руку в ответ. И прочел стихотворение, которое наполнило все происходящее торжественной красотой:

— Лорд Байрон. «Первый поцелуй любви».

Слово «любовь» упало в ночь прямо им под ноги. Гортензии захотелось нагнуться, подобрать его и положить себе в карман. Что с ней творится? Она становится невыносимо сентиментальной.

— Но ты ведь не смог бы спрятаться под всеми этими пальто, если бы на улице был июль месяц… — пробурчала она, чтобы выбраться из всего этого липкого конфетно-розового мира, в который постепенно погружалась.

— В июле я никогда никуда не хожу. В июле я стараюсь свалить…

— Как Золушка в полночь? Не слишком мужественная позиция.

Он прислонил ее к дереву, прижал ее бедра своими и вновь принялся целовать ее, не оставляя ей времени опомниться. Она раскрыла губы, чтобы поцелуй разворачивался неспешно и неотвратимо, провела рукой по его затылку, погладила нежную кожу за ухом, на мгновение задержала пальцы и почувствовала, как множество маленьких пожаров зажигаются в ней под горячим дыханием Гэри…

— Помни, Гортензия, не нужно меня провоцировать, — тихо сказал он, вшептывая каждое слово в нежные сильные губы Гортензии. — Я могу потерять терпение и самообладание!

— Что для английского джентльмена…

— …было бы весьма огорчительно.

Она умирала от любопытства, так хотелось спросить, чем закончилась его идиллия с Шарлоттой Брэдсберри. Если она действительно закончилась. Все, конец, разошлись, как в море корабли? Или конец, но с надеждой на возвращение, примирение, поцелуи, рвущие душу? Но лорд Байрон и английский джентльмен призвали ее к порядку, одев броней высокомерного презрения к сопернице.