— Так уже лучше. Теперь у тебя, кажется, три выходных? Ради Бога, отоспись. Что ты собираешься делать?

— Провести выходные в загородном владении Энрикесов.

— Тебе там понравится. Шикарное местечко. Прислуга для каждой спальни, и пейзажи просто волшебные.

— Это не поднимет мне настроение, я бы охотно отказалась от поездки. Ты же знаешь, я терпеть не могу сельскую местность.

Только сняв с себя сценический костюм, она сообразила, что ей не во что переодеться. Зеленое платье было ей противно, как похмелье. Оставался один выход: майка с портретом Кларка Гейбла на груди и мятые черные бриджи, уже несколько недель валявшиеся на дне шкафа и пахнувшие старыми грибами.

Ну и пусть, решила она, натягивая их на себя, я уже превысила средний уровень в способности неправильно одеваться — к чему подрывать завоеванную репутацию?

Было уже четыре часа, ночь сходила на нет. Они перемещались из одной дискотеки в другую и закончили одним из излюбленных мест Руперта, где музыканты играли спокойный джаз.

Крисси от экспедиции уклонилась, сославшись на головную боль.

Она просто не может видеть меня и Руперта вместе, усмехнувшись про себя, подумала Белла. Ласло привел с собой обворожительную испанку с длинной черной косой, которая извивалась по ее красивой смуглой спине.

Стив весь вечер Беллу просто не замечал, словно между ними выросла какая-то стеклянная перегородка. Он ни разу не пригласил ее танцевать.

Она падала от усталости, но какое-то мазохистское побуждение не пускало ее домой.

Теперь танцевали все. Стив — продолжая пересмеиваться — с Ангорой, Руперт с раскрасневшимися щеками и взъерошенными в вакхическом стиле волосами прижимался к Белле и шептал ей на ухо нежности. Ласло целовал свою красавицу-испанку, медленно поглаживая ее по смуглой спине, от чего она сгибалась перед ним в экстатической покорности. От этой пары исходила такая раскаленная сексуальность, что это действовало на всех остальных.

Я больше не вынесу, в отчаянии подумала Белла и, вырвавшись из объятий Руперта, убежала в туалет и там дала волю слезам.

Через несколько минут она кое-как взяла себя в руки и посмотрела в зеркало. Лицо было бледно-серым. Она размазала по щекам немного губной помады. Результат получился жутковатый.

«А ты бы тоже перестал усмехаться!» — мысленно проворчала она, глядя на Кларка Гейбла, скалившего зубы у нее на груди.

Когда она вернулась к столу, Руперт танцевал с испанкой. Ласло курил сигару. Белла села от него как можно дальше и уставилась в стакан.

— Ты не найдешь истину на дне своего Джонни Уокера, — заметил Ласло.

Свет из открывшейся двери вдруг осветил длинный шрам на его щеке.

Невольно заинтересовавшись, Белла спросила:

— Где ты заработал этот шрам?

— В Буэнос-Айресе. Меня полоснул ножом некий Мигель Родригес.

— За что?

— Он решил, что я взял в оборот его жену.

— А ты что сделал?

— Я его убил!

Белла вздрогнула.

— Но зачем?

— Иначе бы он меня убил, и к тому же… я действительно был неравнодушен к его жене.

— Наверное, вышел жуткий скандал.

— Жуткий. Но с тех пор случались скандалы и похуже. Люди забывчивы.

Он презрительно ухмыльнулся, а потом, не сдержавшись, захохотал.

— Тебе от этого стало не по себе?

— Я в порядке, — отрезала она.

Он взял ее руку и стал изучать.

— Может быть, только покусанные ногти вовсе не говорят о безмятежности. В тихом омуте черти водятся. Тебе было бы благоразумнее отстать от Руперта.

— Через мой труп, — прошипела она и вырвала от него руку.