Таня повернула голову. В дверях стояла Соня и подзывала ее.

— Что там?

— Явился твой благоверный. Видок жуткий. Я его отослать пыталась, но он не уходит. Говорит, очень важно. Пообщаешься или полицию вызвать?

Таня вздохнула.

— Веди уж…

Вид у Аполло Дарлинга был действительно жуткий. Постарел, сгорбился, черные синяки под глазами, щеки впалые, на немытой голове — огромный горбатый картуз, вроде тех, в которых изображают парижских коммунаров. Правая рука на перевязи.

И, несмотря на жару, коричневое кожаное пальто.

— Излагай, — бросила Таня, не предложив сесть.

— Таня, я…

— Денег не дам, предупреждаю.

— Но у меня есть права… Юридически я все-таки твой муж, и имущество…

— Валяй, отсуживай. Еще поглядим, — не дала договорить Таня.

— Слушай, положение у меня отчаянное, я на все пойду.

— На что же, интересно?

— Допустим, заявлю в иммиграционное управление, что брак наш чисто фиктивный, покупной. Доказательства у меня имеются. Ну, отпарюсь полгода в каталажке, зато тебя в наручниках запихнут в самолет до Москвы. Сейчас это быстро.

— Садись, — резко сказала Таня. — И все в подробностях.

Аполло покосился на Соню, застывшую в позе сварливой домохозяйки.

— Соня, минут на пять…

Мисс Миллер открыла рот, намереваясь что-то возразить, но промолчала и вышла, хлопнув дверью.

— Как ты подниматься стала и меня из дела вышибла, — начал Дарлинг тихо и торопливо, — совсем плохо пошло все. Тесто, которое с тебя получил за то, что бумаги выправил, быстро стаяло. Бизнеса никакого. Ну, я помыкался кое-как, а тут месяца два назад такое предложение получил — закачаешься.

Таня наклонила голову, показывая, что внимательно его слушает.

— Бар в Бристоле, классный, со всеми наворотами, и очень дешево, только деньги быстро нужны были. Джимми, ну тот парень, на которого продавец вышел, собрал, сколько мог, но трех больших все равно не хватало. Он и предложил войти в долю. Я подсуетился, у дружка одного занял, бабки внес, все путем. А Джимми, падла, кинул меня в последний момент, отвалил со всей наличностью.

— Ну и?..

— Ну и! Дружок тачку мою конфисковал, деньги вернуть требует, счетчик поставил.

— Сколько?

— Было три. Сказал, если в срок не отдам, будет пять. Еще неделю просрочу — семь, две — кончат меня!

— Круто. И что теперь?

— Третья неделя пошла.

— Хороший у тебя дружок, добрый. Рука — его работа?

— Его… — отведя глаза, буркнул Аполло. — Главное ведь, этот Бакстер сучий сам разбираться не пришел, каких-то гопников прислал…

— Бакстер? — переспросила Таня. — Вот уж не думала, что Джерри Бакстер такими делами промышляет. С виду такой приличный…

— Да не Джерри Бакстер, другой. Бутч. Ты должна его помнить. Ну, когда ты только приехала, мы на выставку ходили, и он еще хотел тебе по морде дать…

— А, Иван Ужасный. Да, типчик удивителы приятный. И как тебя угораздило снова с ним связаться?

— Больше не к кому было. Ты ведь не дала бы?

— Нет.

— Вот видишь. А теперь мне совсем край. В Лондоне показаться не могу, ни в конуру свою сунуться, ни к тетке — никуда. Везде выследит. Выручай, а? Не дай погибнуть. Все для тебя сделаю…

Он сполз с кресла, бухнулся на колени, прижал к губам Танину руку.