Фрэнк аж передернул плечами, тут же собрался и, улыбаясь зрителям, подвел под страшной картиной черту:

— Вполне объяснимо, что страх в половом влечении партнеров имеет древние корни, прорастающие в архетипы личного и общественного сознания. Но Таня, чем же руководствуются современные служительницы культа Афродиты?

— В жертвоприношениях, наверное, уже нет нужды… — На секунду Таня задумалась. — Свободой и правом избрать собственный путь… Если не можешь изменить себя, попробуй хотя бы изменить мужу. Общество уже готово принять не только жриц, но и жрецов любви…

«С такой жрицей можно и в жрецы пойти рука об руку и очень далеко», — прогудел вдруг в Таниной голове чей-то знакомый голос, но кнопка щелкнула и будто зазвенел зуммер селектора. Таня как-то застыла, пока Фрэнк сворачивал передачу, улыбалась кивала, а про себя пыталась понять, различить, чей это был голос.

А через неделю после выхода программы в свет примчался Джулиан с предложением насчет Хэмпстеда.

(1988)

Дерек Уайт обиженно приподнял бровь. Соня Миллер прищурилась. Стив Дорки испуганно прикрыл рот рукой. В малом подземном конференц-зале Бьюфорт-хаус воцарилась напряженная тишина.

— Мистер Уайт, боюсь, что мы впустую потратили время и деньги. Я расторгаю контракт. Деньги по неустойке будут вам перечислены в течение недели.

Уайт поджал губы, пробурчал «Это неслыханно!» и устремился из зала вон.

Видно, очень хотел хлопнуть дверью, но та была снабжена пневматическим амортизатором и хлопнуть не получилось. В отместку великий режиссер пнул ее уже из коридора и, судя по донесшимся оттуда ругательствам, ушиб ногу.

— Таня, но как же так? — взмолился, обретя дар речи, Стив Дорки. — Теперь нам его не вернуть.

— И не надо.

— Но это же Маэстро, крупнейший мастер изысканного эротизма…

— Стив, мне остое… я устала объяснять, что мне не нужен изысканный эротизм. Не нужна Золотая ветвь Каннского фестиваля, не нужны аплодисменты эстетов и восторженные вопли критиков.

— Тогда надо было соглашаться на Стирпайка.

— Порнуха класса Х не нужна тем более. Мне нужен такой фильм, который крутили бы по всем программам, причем не в три часа ночи по субботам, а по будням в самый «прайм-тайм». Такой, чтобы рядовая английская мамаша, выросшая на «Коронейшн-стрит» и воскресных проповедях, смотрела бы его, затаив дыхание, без отвращения, стыда и скуки, а досмотрев, полезла бы в семейную кубышку и выдала своему прыщавому отпрыску десяток-другой квидов и отправила в наше заведение набираться уму-разуму. Хорошо бы и муженька послала следом, чтоб учился, засранец, как это делается. Такой, чтобы Комитет по образованию рекомендовал для просмотра на уроках по сексуальному воспитанию, а учителя водили бы школяров к нам на практические занятия. Такой, чтобы каждая девка мечтала хоть с недельку поработать на «Зарину»…

Ее речь прервал писк мобильного телефона. Таня вынула из жакетного кармана плоскую трубку, послушала, сказала «так» и отключилась.

— Таня, ты хочешь невозможного, — заметила доселе молчавшая Соня.

— Может быть. Но, как ты знаешь, я умею добиваться и невозможного.

Соня притихла, а Таня вновь обратилась к Стиву Дорки. Голос ее звучал ласково:

— Постарайся, милый, я тебя очень прошу… Стив кивнул, отвернулся и неожиданно громко в голос, разрыдался.

— Нервы, — констатировала Таня. — Что, Соня отправим его в твой Хландино на недельку до второго? За счет заведения.

— Можно, — согласилась Соня.