«Чай мы пили из самовара, вскипавшего на Николае Угоднике, — похвалялся поэт Мариенгоф, — Не было у нас утя, не было лучины — пришлось нащипать старую икону, что смирехонько висела в углу комнаты».

Питавшиеся слухами о происходящих в Советской России бесчинствах, и осознавая сложное положение Патриарха, вынужденные повиноваться указу Патриарха, Архиерейский Заграничный Собор 13 сентября 1922 года постановил об упразднении Высшего Церковного Управления. Однако на его месте был сразу же образован Священный Архиерейский Синод Русской Православной церкви за границей. Каноничность нового единого церковного управления за границей не вызывала возражений ни у органов управления Святейшего Патриарха, ни, после его ареста, у патриарших местоблюстителей митрополита Петра и позже у митрополита Сергия. Впоследствии митрополит Сергий глубоко потряс церковные круги подписанной им Декларацией 29 июля 1927 года о полном признании советской власти, совместной с ней работы для блага Советского Союза, про который говорилось, что его «радости и успехи… — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи».

Эго случилось, когда уже почти как два года не было на свете последнего законного Патриарха, отказавшегося от «лестного» предложения чекистов носить титул «Патриарха всего Союза Советских социалистических республик» и скончавшегося при весьма странных обстоятельствах, возможно, будучи отравленным быстродействующим ядом, которым, под видом морфия, ему была сделана обезболивающая инъекция. Вот, что об этом говорит исследователь жизни Святейшего Патриарха:

«25 марта/ 7 апреля, в день Благовещения… патриарх Тихон прослушал всю праздничную службу, прочитанную его келейником, посетовал навестившим его духовным детям о своем недомогании из-за вырванного накануне зуба… и согласился для улучшения самочувствия на укол морфия. К вечеру Святейший стал волноваться, глядя на свои ногти — они почернели, вздохнул: „Скоро наступит ночь, темная и длинная“. Все спрашивал, который час. Последний раз спросил в 23:45… Ночь наступила. Длинная и темная для всей Русской Церкви».

…В связи с обнародованной Декларацией митрополита Сергия и всеми последовавшими за ней дальнейшими событиями — протестами и прекращением общения ряда известных иерархов и их епархий и прельщениями в их отношении митрополита Сергия, Собором Русских Архиереев было постановлено прекратить административные сношения с Московской церковной властью. Решение это было принято в виду невозможности нормальных сношений с нею и в силу порабощения этой власти безбожными большевиками, которые тем самым лишили ее свободы в собственных волеизъявлениях и ограничили ее свободу канонического управления церковными делами. В самой России, сразу после обнародования декларации перешедшего на сторону безбожной власти митрополита, ревнители истинной Русской православной церкви ушли «в катакомбы», то есть, отделив себя от официально признанной большевиками власти местоблюстителя Сергия. Заграничная часть Русской Церкви за рубежом продолжала считать себя неотъемлемой частью Великой Русской Церкви, не отделяя себя от нее и не считая себя автокефальной, однако прекратила все взаимоотношения с той частью духовенства, которая выбрала для себя компромиссное сосуществование с советской властью.

Представители русского духовенства, разделявшие судьбу Русской армии на Балканах, в королевстве СХС первоначально оказались в благоприятной для их жизни и деятельности среде. «Король-рыцарь» Александр и королева Мария благоволили участвовать в заботах русских единоверцев и всячески стремились поддержать на официальном уровне открытие приходов на территории Сербии и оказать посильную помощь клирикам, окормлявшим чинов русской армии и участвующих в воспитании русской военной молодежи, по замыслам командования, обязанных заменить убывающих в будущей национальной армии.