На запертых воротах блестел новенький навесной замок на цепи. Из-за ворот видна была только крыша виллы. Пия, взявшись за прутья решетки, подергала ворота, посмотрела вправо, влево. Двухметровая стена ощетинилась железными остриями.

— Я вызову слесаря и подкрепление.

Боденштайн достал мобильный телефон. Если Даниэла Лаутербах прячется на вилле, не исключено, что она не захочет сдаться добровольно. Пия тем временем прошла вдоль стены обширного поместья, но нашла лишь запертую калитку, заросшую колючим кустарником. Через несколько минут прибыл слесарь и две патрульные машины из Кёнигштайнского отделения полиции. Полицейские, оставив машины у перекрестка, прошли к воротам пешком.

— Эта вилла пустует уже несколько лет, — сообщил один из них. — Фрау Шайтхауэр жила в Кронберге, в доме для престарелых «Розенхоф». Ей было далеко за девяносто, когда она умерла полгода назад, в апреле.

— Оставив поместье в наследство своему любимому врачу… — заметила Пия. — Везет же некоторым!

Слесарь сделал свое дело и хотел уйти, но Боденштайн попросил его задержаться. Первые крохотные снежинки тихо посыпались с неба, когда они пошли по усыпанной гравием дорожке к дому. Развалины старинного замка напротив спрятались в низких тучах. Все вокруг, казалось, затаило дыхание. Их медленно опередила еще одна патрульная машина и остановилась перед входом. Дверь в дом тоже была заперта, слесарь снова принялся за работу.

— Вы слышите? — сказала вдруг Пия, у которой были на редкость острые слух и зрение.

Боденштайн прислушался, но, не услышав ничего, кроме шума ветра в верхушках елей перед домом, покачал головой. Дверь открылась, он вошел в большой мрачный холл. Пахло плесенью и запустением.

— Никого… — разочарованно произнес он.

Пия прошла мимо него вперед и щелкнула выключателем. Раздался хлопок, из выключателя посыпались искры. Оба коллеги из Кёнигштайнского отделения схватились за оружие. У Боденштайна сердце чуть не выскочило из груди.

— Короткое замыкание, — сказала Пия. — Извините.

Они пошли дальше, из помещения в помещение. Мебель была завешана белыми простынями, ставни на огромных окнах закрыты. Боденштайн пересек большую комнату, слева примыкавшую к холлу. Паркет скрипел под ногами. Он раздвинул отсыревшие, изъеденные молью бархатные портьеры, но светлее от этого не стало.

— Слышите какой-то шорох или шелест? — спросила Пия от двери. — Тише!

Полицейские замерли. Теперь и Боденштайн услышал: в подвале шумела вода. Он вслед за Пией вернулся назад и прошел к двери под изогнутой парадной лестницей.

— У вас нет с собой фонаря? — спросила Пия и попыталась открыть дверь, но она не сдвинулась ни на миллиметр.

Один из патрульных протянул ей круглый карманный фонарь.

— Странно: не заперта, а не открывается. — Пия наклонилась и посветила на землю. — Смотрите! Кто-то заделал щели силиконом. Интересно зачем?

Один из полицейских опустился на колени и сделал перочинным ножом несколько надрезов в силиконе. Пия дергала дверь до тех пор, пока та не открылась. Шум воды стал громче. Несколько маленьких проворных теней метнулись мимо Пии и исчезли.

— Крысы!..

Боденштайн в ужасе отпрянул назад, чуть не сбив с ног шедшего за ним полицейского.

— Это еще не повод отправлять меня в нокаут! — пожаловался тот. — Может, хоть теперь вы сойдете с моей ноги?

Пия не обращала на них внимания. Ее мысли были заняты чем-то другим.

— Зачем же все-таки щели в двери были заделаны силиконом? — произнесла она, обращаясь к самой себе.

Она медленно спускалась по лестнице, светя фонариком.