Я почему-то предполагал, что увижу Сару в чем-то скучном, сером и полосатом, похожем на матрас. Образ Сары в больничном одеянии преследовал меня, хотя я уже видел больных на лужайках и отметил, что одежда многих из них ничуть не отличается от туалетов завсегдатаев вечеринок с коктейлями в Калузе.

Человек, как правило, неохотно расстается со своими представлениями. Я привык к мысли: тем, кто содержится в психиатрической лечебнице или в тюрьме, полагается носить казенную одежду. Но, возможно, обитателям «Убежища» разрешалось принарядиться в приемный день…

Сара предстала передо мной ослепительным видением в золотистом костюме из льняного полотна оттенка спелой пшеницы, шелковой блузке шафранового цвета, открытой у горла. На ногах бежевые туфли-лодочки на тонком каблуке.

Глаза Сары — глубокая зелень, как джунгли на реке Амазонке.

Ее белокурые, коротко подстриженные волосы (не здесь ли ее остригли, подумал я) обрамляли бледное, изысканного овала лицо.

На губах не было помады.

Сара оказалась довольно высокой женщиной, изящной, с узкими бедрами, лодыжками и запястьями, маленькой красивой грудью. Она выглядела хрупкой и беззащитной.

— Мистер Хоуп? — Сара протянула мне руку.

— Мисс Уиттейкер? — отозвался я, пожимая ее ладонь.

— Не хотите ли прогуляться, Сара, со своим другом? — спросила Карен.

Служитель, который привел Сару, бросил на Карен предостерегающий взгляд.

— Я уверена: все будет в порядке, — успокоила его женщина.

Но тот не сдавался, глядя на нее в упор.

— Я уверена, — мягко повторила Карен.

Мы вышли на солнечный свет.

— Добро пожаловать в «Пансионат для психов». — Сара улыбнулась.

Служитель вышел вслед за нами. Я слышал его шаги по гравию. Он держался в некотором отдалении, приглядываясь и прислушиваясь. Я не оборачивался и не смотрел на него.

— «Пансионат для психов» — так называют нашу лечебницу. Даже сами пациенты, — сказала Сара. — О! Я так счастлива, что вы здесь. Я так беспокоилась, так боялась, что вы не придете!

— Но ведь я обещал, что приду.

— Да, но над психопатами порой любят подшучивать… — Сара снова улыбнулась. — Не спуститься ли нам к озеру? Оно искусственное, но вполне приятное, особенно для людей с воображением.

— Пойдемте к озеру, — согласился я.

Стоял благоухающий солнечный весенний день. Можно что угодно говорить о западном побережье Флориды, но в апреле, когда температура поднимается выше семидесяти градусов, а солнце щедро разбрасывает вокруг свои золотые лучи, на всем земном шаре нет места лучше. Мы брели, окутанные солнцем и теплом, и только шаги служителя возвращали нас к действительности, напоминая, что мы не в раю.

— Это Джейк, — сообщила Сара. — Мой сторожевой пес. Он не отходит от меня, боится, что я перережу себе вены. Из-за этого меня сперва поместили в пятый корпус. Моя мать сказала, что я уже пыталась вскрыть себе вены. Это, конечно, вздор.

Сара вытянула руки.

— Видите какие-нибудь следы на запястьях?

— Нет.

— Конечно, нет. Их и не было никогда.

Она скрестила руки на груди.

— Пятый корпус хуже всего, он набит служителями, — продолжала Сара. — Там содержатся сумасшедшие — не какие-нибудь невротики. Полно плакальщиков и скандалистов, не говоря уже о Наполеонах и Жаннах Д’Арк. Плакальщики слоняются из угла в угол и монотонно бормочут нечто нечленораздельное. Это можно назвать причитаниями, если вспомнить древние ритуалы.