Незнакомец уложил Романа на старый диванчик в просторной гостиной, накрыл пледом.

— Может, в больницу его отвезти? — предложил Данила Иванович.

К изумлению Большерука, человек, назвавший себя врачом, очень твердо сказал: „Не надо“. И попросил у Большерука бутылку минеральной воды. Открыл пробку, нюхнул раз, другой и вылил воду Роману на лицо. После чего, ни слова не говоря, врач выбежал из гостиной. Данила Иванович, ошарашенный подобной методикой лечения, несколько минут стоял, не двигаясь, потом подбежал к окну. Врач уже пересек двор и теперь мчался по улице, как будто опасался, что Большерук кинется его догонять.

Данила Иванович огладил двумя руками усы и бороду и стал думать, что делать дальше. Ясно было, что с водным колдуном непорядок. Но ясно было так же и то, что официальная медицина помочь Роману Вернону никак не может. Разве что еще один эскулап спятит, как давешний. Лучше всего позвонить Чудодею. Но Большерук со звонком медлил. Что-то его останавливало.

— Что за черт? Где я? — услышал Данила. Обернулся. Роман сидел на диване и массировал шею, на которой блестела живым серебром нить водного ожерелья. Роман вполне отчетливо спросил: — Кто вы?

— Не узнаешь? Данила Большерук… И ты у меня дома…

— Да? Почему?

— Я в лесу тебя нашел, без сознания.

Водный колдун продолжать разговор не стал, вновь откинулся на подушки и закрыл глаза.

Кажется, заснул.

Тут Данила Иванович очень вовремя вспомнил про ассистентку Тину, что жила в доме господина Вернона, и решил сходить за нею.

Когда они добрались до жилища Данилы Ивановича, уже совсем стемнело. Большерук провел Тину в гостиную, в которой всех вошедших поражал эркер с рамами от пола до потолка, с разноцветными стеклами. Сейчас было темно, но нетрудно представить, как радостно в этой комнате в солнечный день, когда повсюду трепещут пестрые пятна света и тени.

На диване у стены, накрытый пледом, лежал Роман. Глаза колдуна были полуприкрыты, а рот застыл в болезненной гримасе. Когда Большерук и Тина вошли, он даже не повернулся, не приподнял головы. Плед с него наполовину сполз, и Тина увидела красные полосы на груди. Колдуна била дрожь — Тина слышала, как стучат его зубы.

— Что с ним? — спросила Тина.

— Колдовской шок, — объяснил Данила Иванович. — Судя по всему, кто-то вырезал из его кожи несколько ожерелий. Против воли. Вот раны и не закрываются.

— Чепуха! — вскинулась Тина. — Когда из пореза водную нить достают, рана исчезает. Сама видела.

— Ну, раз так, тебе виднее. Я сказал, что думал, а ты думай, как знаешь.

— Ничего я не знаю, — тут же уступила Тина. — И что теперь делать?

— Ничего. Ждать. Само собой должно пройти. Только шрамы останутся. Как на губе.

Тина заметила тонкий белый шрам, что увечил нижнюю губу Романа и подбородок. Прежде шрама не было. Водный колдун мог любой порез заживить без следа. Почему этот след на губе оставил — неведомо.

Тина вынула из кармана пальто бутылку с пустосвятовской водой и влила несколько капель меж полураскрытых губ Романа. Тот дернулся, будто его тряхнуло током, потом сделал судорожный глоток. Тина повторила процедуру. После третьего глотка колдун открыл глаза и обвел комнату мутным взглядом.

— Что случилось? — спросил.

Тина так обрадовалась, что слезы сдавили горло, и она не могла вымолвить ни слова. Вместо нее ответил Данила Иванович:

— Тебя в лесу без сознания нашли.

— А… — протянул Роман и уставился в потолок — дощатый, выкрашенный в светло-голубой цвет, с серыми вуалями паутины по углам.