— Хорош, — ответил Алик и глотнул.
Ему было странно и как-то не по себе оттого, что вот этот замурзанный младенец — его родня и он должен с почтением относиться к нему. И Алик для приличия изо всех сил старался улыбаться.
— Как народилась твоя мамка, Нюшка, значит, — сказал дед, стоявший за спиной, — я и сколотил эту вот люльку. С того времени пустой не остается…
Слово «мамка» резнуло ухо мальчика — за него мама, наверно, не погладила бы его по головке. Не понравилось и то, что дед грубо назвал маму Нюшкой, и уж Алик совсем поразился, узнав, что в этой люльке, как выражался дед, в этом, по сути дела, корыте, качали когда-то его маму. Никак не мог он представить свою красивую и нарядную маму в этой избе, пропахшей смолой и березовыми вениками, свою маму, лежащую в этой люльке.
— А после Нюшки Афоньку колыхали в ней, — сказал дед, обращаясь к папе. — Ты помнишь его? На вашу свадьбу прилетал.
— Как же, — ответил папа, — такого парня да не помнить! Уже, наверно, «ИЛ» водит.
— Да нет уж, теперича Афоньку посадили на реа… как его там… реу…
— Реактивный, — подсказал Алик.
— Угадал, внучек, реактивный, сто четыре…
— Может, ТУ-104? — спросил Алик.
— В точку попал. Так он и называл. На Сахалин летал на нем, вот как.
Нет, это просто не вмещалось у Алика в голове. Он, конечно, знал от мамы, что у нее есть брат летчик, и даже хвастался ребятам, что дядя Афанасий обещал прокатать его на сверхзвуковой скорости. Но дед говорил что-то несуразное. Ну хорошо, мама, пожалуй, еще могла качаться в этой люльке — как-никак девчонка, — но как мог лежать в ней летчик лучшего в мире реактивного пассажирского корабля?!
Алик не раз видел, как огромный, серебристый, с откинутыми назад крыльями самолет пролетал над городом и садился в аэропорту, а потом подымался и с легким свистом уносился в Китай.
Видно, дед хотел продолжить рассказ о сыновьях и дочерях, вышедших из этой люльки, но папа вдруг посмотрел на ручные часы и заторопился, сказав, что, если опоздает, может не застать начальство стройки.
— Иди, — разрешил дед, — только вертайся шибче. У нас тут тоже есть строители… Санька вот шоферит, вернется вскорости, отметим приезд… Как-никак не каждый день заглядываешь в нашу темноту да глушь.
— А я? — испуганно воскликнул Алик, когда папа открыл дверь.
— А ты оставайся. К вечеру буду.
Мальчик следом за папой вышел во двор. Ему очень не хотелось оставаться в этой избе, хотя в ней когда-то и вырос летчик «ТУ-104».
— Только поскорее, — захныкал Алик. Он не привык оставаться один без мамы, папы или хотя бы няни.
— Идет, — сказал папа и, звякнув калиткой, скрылся.
Алик в сопровождении собаки, обходя сторонкой гусей, прошел в тенек под навес, где стояло несколько поленниц березовых дров и кóзлы. К стене были прислонены пила и вилы. Вдыхая едкий запах навоза, Алик стал бродить под навесом, рассматривая весло с облупившейся краской, обрывок истлевшей сети, бочку, несколько длинных кривых удилищ с металлическими катушками — значит, и здесь, как в Иркутске, ловят рыбу на рулетку? Интересно… Все предметы, лежавшие под навесом, были знакомы мальчику. Впрочем, нет, не все. Что это вон за деревянная штуковина стоит в углу?
Алик присел на корточки, потрогал пальцами штуковину. Крепкая, сухая, вся в трещинах. Рядом лежала толстая ржавая труба с едва заметными насечками по краям. Алик перевернул ее и нашел у закованного конца дырочку. |