Со времени последней нашей встречи Биби здорово похудела. Собственно, она и всегда-то была худышкой, но теперь в худобе ее появилось что-то неестественное. Щеки впали, под глазами темные круги.

Я говорю ей, чтобы она не волновалась, улик против меня нет.

Биби кивает и спрашивает, действительно ли Осано убил я.

— Конечно нет.

— Но пистолет тот же, что был у тебя в Париже.

— Я вернул его Фрэду.

И я пытаюсь объяснить, что произошло потом, в горах:

— Мы валяли с ним дурака. Я выстрелил один раз.

— Значит, Осано убил Фрэд?

Судя по ее виду, она в этом далеко не уверена.

Я кладу ладони на стол и, глядя ей в лицо, спрашиваю:

— Фрэд из Милана летел вместе с тобой?

Биби отрицательно качает головой. Да мне ее подтверждение и не требуется. Я и так знаю, что не летел. Адвокат проверил все рейсы из Италии и Швейцарии — за ту ночь и за следующий день. На допросе в полиции Фрэд заявил, что приехал в Париж на машине.

Биби говорит:

— Если Фрэд убийца, почему же Луиза все еще работает с ним?

Тон у нее обвиняющий. Я начинаю заводиться. Стараюсь этого не показать, но Биби улавливает мой гнев, когда я говорю:

— Луиза вынуждена работать. Кто, по-твоему, оплачивает моего адвоката?

— А зачем она рассказывает всем, что ночь ты провел с ней? Зачем говорит, что ты не мог никого убить, потому что был слишком занят, трахая ее?

Я опускаю голову, костяшки моих пальцев, вцепившихся в край стола, белеют. Мне не хочется смотреть на Биби — не от стыда, но потому, что я не хочу видеть отчаянное, глупенькое выражение ее лица: блестящие глаза, слезы, заполняющие темные круги вокруг них.

Биби не умолкает:

— Эта поблядушка намеренно треплет направо-налево насчет кровосмешения, так что теперь спрос на нее даже больше, чем сразу после твоего ареста.

— Уходи, Биби.

— Это правда.

— Я серьезно. Убирайся.

Вот так, и ко времени появления адвоката, гнев, который распалила во мне Биби, только возрастает. Единственная причина, по которой он приходит сюда, состоит в том, что Луиза ему платит, а ей это почти не по карману. Луизе пришлось даже влезть в долги, чтобы он от меня не отказался. Но когда и он принимается расспрашивать меня о ночи в поезде, я набираю воды в рот.

Я молчу, а адвокат все говорит. Полиция установила время и место смерти. Двери поезда оборудованы сигнализацией, срабатывающей, если их открывают на ходу поезда. Стало быть, тело Осано могли вытащить из поезда только во время стоянки в Лионе. Судя по всему, Осано привязали за шею к шасси вагона. Убийца воспользовался его же брючным ремнем, и тот лопнул в нескольких километрах от Лиона.

Адвокат говорит:

— Поезд простоял в Лионе тридцать минут. Он опережал расписание, и его задержали, чтобы в Париж он пришел вовремя.

Эти тридцать минут и становятся самыми важными, все остальное не имеет значения. Адвокат ждет, а когда ему становится ясно, что я так ничего и не скажу, вытаскивает газету.

— Ваше дело принимает дурной оборот.

Нынче вторник, вчера прошел показ Осано. Еще одна фотография на первой странице, еще один снимок, на котором мы с Луизой целуемся. Этот сделан на показе в Милане. Я заглядываю на страницы, посвященные моде, и вижу фотографию Луизы на подиуме, рядом с ней женщина в одной из придуманных мной рубашек. Уже по заголовкам можно сказать, что коллекцию нашу приняли хорошо. Для меня это сюрприз: не думаю, что кто-нибудь из нас ожидал встретить в Париже восторженный прием. Однако весь материал мне прочесть не удается, адвокат слишком нетерпелив. Он отбирает у меня газету, открывает ее на другой странице и показывает статью, проиллюстрированную одной только моей фотографией.