Когда Аманда входит за кулисы, рядом со мной возникает Фрэд. Я слышу, как он бормочет: «Где этот хренов певец?», и, проследив за его взглядом, вижу сиденья у самого подиума. Кресло Стинга пустует.

— Опять все зазря, — говорит Фрэд.

— Время еще есть.

— Мы и так запоздали на три часа, успел бы появиться. Ладно, остается надеяться, что мы сможем добыть кого-нибудь для Милана.

Настроение у Фрэда не из лучших, но если я не спрошу про Стэна сейчас, неизвестно, представится ли мне еще такая возможность.

— Он в списке, — говорит Фрэд. — И кстати, ты-то чего тут толчешься? Тебя, по-моему, просили присмотреть за этой наркоманкой, Биби.

— Я не знал, что мне делать. Она рвалась на подиум, я не смог ее удержать.

— А тебе и не надо было ее удерживать. Твое дело — помочь ей дотянуть до конца показа. Вон, полюбуйся на нее.

Некоторое время я недоуменно моргаю, глядя на Фрэда. Потом перевожу взгляд на подиум. Биби старается воспроизвести поступь покачивающей бедрами Аманды, но ничего у нее не выходит. Ступни Биби тяжело и плоско ложатся на доски. На возвратном проходе ее начинает бить дрожь. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на ее одежную стойку, и вижу, что на очереди у нее брючный костюм.

— Видишь, в каком она состоянии? — говорит Фрэд. — Ей нужна собственная костюмерша, а у нас рук не хватает. Займись-ка ею.

Когда я принимаюсь за платье Биби, пытаясь сообразить, как распускаются тесемки, Фрэд подзывает взмахом руки испуганную итальянку, показывает ей на меня и на быстром итальянском отдает несколько распоряжений. Итальянка вручает мне листок с именем Биби наверху. Мне надлежит следить за расписанием и выпускать Биби на подиум в нужном туалете и в нужное время. Ей предстоит вот-вот вернуться туда, а я не знаю, сколько у меня времени — минута или тридцать секунд — на то, чтобы вытащить ее из платья и облачить в брючный костюм. Я почти сдираю с Биби платье и в поисках места за кулисами волоку ее мимо людей, занятых примерно тем же, чем я. Осано бесчинствует, норовя руководить всем сразу. Он молча тычет в меня пальцем, отправляя, будто регулировщик движения, влево. Подчиняясь его указаниям, ставлю Биби третьей в очередь на подиум.

Она прекрасна, но слишком накрашена, макияж ее похож на размазанный по лицу подсохший на коже клей, если не сперму. Впечатление это несколько скрадывается дымком от сигареты, которую Биби отобрала у стоящей впереди нее манекенщицы. Я позволяю ей затянуться разок, потом отбираю сигарету и каблуком гашу ее об пол. Заставляю Биби влезть в брюки и, застегнув ремень, начинаю прилаживать ей на плечи пиджак. Что-то не так; груди Биби почти вываливаются наружу — достижение, при ее плоскогрудости, немалое. Ухватив Биби под мышки, верчу ее, пытаясь понять, в чем дело. Шов на спине пиджака разошелся, кто-то кое-как прихватил его ниткой. Провожу ладонью изнутри, между тканью и холодной испариной на спине Биби. Там болтается какой-то лоскут. Стало быть, пиджак уже перешивали на скорую руку, пытаясь подогнать его по фигуре Биби. И похоже, пока это делалось, Биби и свалилась. То, что стежки разъехались вкривь и вкось, не так уж и важно, публика этого, скорее всего, не заметит.