|
В декабре еще часто бушуют вьюги. Случается вся колония заметается снегом. Ничего, сидят. Мелкие камешки для гнезда поставляет возлюбленный. Его поведение в это время потешно. Спускается вниз по уступу, с самым невинным видом идет мимо гнезд, смотрит по сторонам, щурится от низкого солнца. Но вот одна пингвиниха зазевалась – и в ту же секунду воришка хватает из гнезда камень. И куда делась походка вразвалку – деловито мчится к подруге. Та благодарно принимает строительный материал. И супруг уже снова отправился за добычей – снова походка, как у невозмутимо-равнодушного человека, решившего прогуляться. Добытчику невдомек: пока он фланирует по колонии, из гнезда на котором сидит подруга, таким же образом камни уносят другие гуляки. А самка прилежно сидит на гнезде. Иногда из снега торчит одна голова – сидит. Привязанность к луночке из камней поразительная. Аккуратно я выкатывал из гнезда яйца и клал с птицей рядом. Сидит. Я отходил полагая: наседка вернет на место свои сокровища. Нет, яйца лежат перед носом, а птица упорно греет пустое гнездо. Отклонение от нормы? Нет, точно так же вели себя три другие наседки.
В гнезде у Адели всегда два яйца. Из некоторых к концу декабря уже появились птенцы – маленькие, беспомощные но одетые плотным пушком. Так же как и малыши императорских пингвинов, птенцы Адели сначала греются под животом матери, потом сбиваются в плотные «детские сады». И корм такой же – полупереваренная кашица из зоба взрослых пингвинов. Интересно наблюдать выход аделек из моря на лед. Под водой они разгоняются и вылетают на льдину свечой. Приземляются столбиком прямо на лапы. Напуганные в воде леопардом, Адели вылетают на лед ошеломляющим десантом. Только что было кругом пустынно и голо, и вот уже как будто семечками посыпали лед – целая сотня Аделей. Под Новый год к елке в кают-компанию мы с одним затейником решили доставить пингвина. Связали себя веревкой, взяли в руки шесты на случай трещин и отправились к острову Хасуэлла. Видим, спешит навстречу один особенно любознательный пингвинишка. Так спешит, что падает на живот и, как ладья, загребая веслами-ластами, ну прямо несется по гладкому льду. Остановился у самых ног. Поднялся столбиком, разглядывает – кто такие? И угодил к нам в мешок. Под елкой аделька вел себя осмотрительно-робко. Только вертел головой и не пытался выскочить из-за картонного заборчика. Но когда открыли бутылки с шампанским, когда каюта наполнилась дымом от сигарет, аборигену Антарктики сделалось плохо – раскрытым клювом глотает воздух, прыгает, верещит. Вынесли бедолагу наружу. Секунды две всего соображал, каким курсом следует улепетывать. «Ну будет теперь рассказов на острове Хасуэлла…» В новогоднюю ночь было много хороших тостов. Кто-то предложил выпить и за пингвинов. Забавные птицы делают пребывание человека в пустыне менее тяжким. Человек видит рядом с собой жизнь. А это очень много значит для человека.
Старик, Волосан и другие
В кают-компании зашла речь о собаках. «А вы знаете историю на станции Сева?..» Японская станция Сева приютилась на антарктическом острове в двух тысячах с лишним километров от Мирного. Там жили одиннадцать зимовщиков и пятнадцать ездовых собак. На станцию двигалась смена. Но ледокол «Сойя» сломал во льдах винт и запросил по радио помощи. Американский корабль вывел «Сойя» из ледовой ловушки. О высадке смены нечего было и думать – на станции кончились продукты, а аварийный запас унесло вместе с айсбергом, на который продукты выгрузили. Надо было спасать людей. Портилась погода. Легкий американский вертолет сумел два раза приземлиться на острове. Одиннадцать зимовщиков удалось вывезти на корабль. Третий раз вертолет с корабля подняться не смог. Пришлось бросить имущество, приборы, и самое главное – на привязи осталось пятнадцать собак. |
